9

9

«Жизнь все же прекрасна, — говорил себе Степан Пахомов. — Прекрасна. Если ты здоров, если тебе работается и если у тебя есть верные друзья».

Он держал трубку в руке и пальцем прижимал рычаг, с наслаждением предвкушая телефонный разговор с Буровым.

Степан часто сравнивал те десять лет жизни, когда они были вместе (пять лет в студенческом общежитии и пять на одном заводе), — годы их молодости, и эти двадцать, когда они жили в разных концах страны и только изредка встречались. И первые десять лет казались ему ярче, наполненней, там было столько хорошего и настоящего, что в мыслях он все время обращался к ним. Прошлое мы любим за то, что были молодыми, и чем дальше в глубь жизни уходят воспоминания, тем сильнее наша любовь. Этот афоризм он мог бы отдать одному из своих героев. А может быть, уже и отдал кому-то?

Степан много раз ловил себя на том, что повторяет в своих вещах удачно найденные слова и фразы, многократно повторяет любимые мысли. Занимается самоплагиатом, чего не имеет права делать писатель. «Не один ты грешен», — подшучивал над своей «постыдной страстью самоплагиата» Пахомов. Такое случается почти у всех писателей — и у современных и у классиков. Даже у Толстого есть особо любимые словечки и речевые обороты…

Телефон резко зазвонил, и Пахомов, испуганно вздрогнув, чуть не выронил из рук трубку.

— Миша, родной! — услышав знакомый голос, обрадовался Пахомов. — Телепатия. Я как раз собирался звонить тебе…

— Какая, к лешему, телепатия? — рассерженно рокотал в трубку Буров. — Какая телепатия? Я уже через милицию тебя ищу… Ты где пропал? Неделю тебя нет.

— Не пропадал я, дома сижу.

— А почему трубку не берешь?

— Работал…

— Что, и по ночам? Я же тебе и утром и ночью, во все часы суток звонил. Пропал человек, и все тут.

— Я выключил телефон… И забыл.

— Хорош гусь! — не унимался Буров. — Забыл? А если бы из твоих друзей кто-нибудь умер?

— Ты же, чертяка, жив, а больше мне никто не нужен.

— Брось подлизываться, — подобрел Михаил, но в его голосе все еще звучала неподдельная тревога.

«Значит, есть на свете человек, который переживает и тревожится за тебя. Есть…» — благодарно подумал Пахомов.

— Ты вот что, — сказал Михаил, — тут столько событий… Во-первых, в Москве Николай Михеев с сыном. Ты хоть помнишь, что это зять Ивана Матвеевича?