В будни все иначе. Из дверей метро выливаются потоки. Расплываются по мостовым и тротуарам, льются тонкими ручейками по трое, по двое, поодиночке. Каждый знает, чего он хочет. Есть цель. И все, что по дороге, — кирпичная стена, освещенная солнцем, голубой сугроб у фонаря, сверканье стекол нового дома, — все загорается сказочным светом.

Так и в стихах. В высоком строе торжественных слов вдруг снова прозвучит: «Вдали, над пылью переулочной, над скукой загородных дач, чуть золотится крендель булочной…» Он так и золотится, не тускнеет, этот крендель, а «упругие шелка» истлели. Или ночью раскроешь книгу, и скажут тебе по-домашнему: «Пускай она поплачет, ей ничего не значит».

МЕДВЕЖЬЕ УХО

Не надо читать анкеты, автобиографии, надо просто слушать человека.

Низенький, головастый инженер с белокурыми длинными кудрями спрашивает влюбленную в него молоденькую учительницу:

— Ну как ваши педагожьи дела?

В одном слове — все. Бездарность, претензии на юмор, превосходство самодовольного неудачника над трепещущей девчонкой.

Новенький с иголочки, скрипучий лейтенант, молодой человек-картинка, озабоченно спрашивает товарища:

— Этот старик является дедушкой Светы или ее дядей?

Невесело будет этой Свете, когда он разберется, кто там кем является.

Хороший писатель, стилист, похлопывает жену по плечу:

— Нинка у меня нервулька…

И так и лезет, так и выпирает из него и телеграфист Ять, и пошляк-эгоист, не умеющий даже ласковое слово сказать.

Молодой, преуспевающий зубной техник:

— А мы вчера в ГУМе четыре рюмки приобрели.

Приобретатель. Он, конечно, все приобретет. И транзистор, и пылесос, и «Запорожца», а что дальше?

Применительно к лексике медвежье ухо не порок слуха, не порок вкуса, а порок души.

ПОВЕСТИ

ПОВЕСТИ