Подошел следующий поезд. Платформа снова опустела. Рита Ральфовна снова не уехала. Она стояла, высокая, прямая, с непроницаемым лицом, и натягивала перчатки на длинные пальцы в кольцах с грубыми камнями. Алеша спрятался за арку. Вдруг она его увидит, еще спросит о чем-нибудь. Сейчас он не смог бы ей сказать ничего. Даже который час. И все-таки, если бы она спросила…

Огромным усилием воли он заставил себя выйти на платформу и, не глядя, прошел мимо нее. Остановился вдалеке, стараясь догадаться, заметила ли она его. Увидел, как она раскрыла сумочку, вынула какую-то бумажку, скомкала, бесшабашным жестом бросила на рельсы и вместе с толпой вошла в подошедший вагон.

Поезд с грохотом умчался. На опустевшей платформе будто потемнело. Мужчина в коричневой болонье доедал пирожок, брезгливо подворачивая промасленную бумажку, иногородняя тетка пристраивала на плече две связанные вместе авоськи с апельсинами, скомканная белая бумажка, гонимая ветром, покатилась в черноту туннеля.

НАСТЯ

НАСТЯ

Стоя на высокой стремянке, Настя рассовывала на верхние полки стеллажей толстые тома: «Пернатые Испании» — справочник, «Техника бальзамирования египетских фараонов», «Византийская юриспруденция и ее влияние на средневековое законодательство». От книг пахло плесенью, даже грибами. Верно, и выписывают их раз в три года. Однако Кира Климентьевна, заведующая хранением, которую в отделе за глаза называют бабкой, велела запихать их на полку с шикарным названием «Раритеты».

Стремянка ветхая, покачивается и скрипит — правая ножка короче левой — того и гляди, сверзишься. Настя вытерла пот со лба, присела на последнюю ступеньку. Там, внизу, сновали девчонки в синих халатах, во всех закоулках подвала мелькала замотанная белым тюрбаном голова Киры Климентьевны. А за окном проплывали короткие юбчонки, корявые и гладкие коленки, брюки — неглаженые, круглые, как водосточные трубы, и аккуратные, с острой, как лезвие, складкой. И никогда не узнаешь, какие лица у тех, кто там шагает, не увидишь их из подвала. Зачем она попала сюда, будущая художница-портретистка? Ну ладно, провалила рисунок на экзамене в полиграфическом, надо нарабатывать производственный стаж. Может, все-таки лучше было бы в маляры, как советовал папа? Он даже обещал определить на образцовую стройку здания СЭВ у Бородинского моста. Она испугалась тогда, не согласилась. Нет ничего противнее фальшивого положения. Девочка из обеспеченной профессорской семьи идет в маляры не по нужде, а с корыстными целями — выдать себя впоследствии за рабочую косточку, пробиться в институт. Нет уж, лучше рассчитывать на собственный талант. А если его нет? Очень даже просто, что и нет.