— А я это и без тебя знаю, — ответила ему девушка…

Он промолчал тогда. Зато теперь вот ответил ей про себя: «Ну, если знаешь, так пусть же будет твоим миром весь мир! Только не я!»

Полночи пробегал он по песчаным улицам: пока настолько успокоился, что подумал о возвращении домой.

Ноги сами понесли было его в сторону дома Хитвешей, но он опомнился и сменил направление.

Не бывать тому, что задумала Жужика Хитвеш!

Приняв такое решение, он, насвистывая, отправился домой. Дома, как всегда, все двери были открыты. Зачем бедным людям запираться на ночь? Право же, что могут у них украсть? Йошка отыскал горшок с горохом и обрадовался. Добрая мать не забывала о нем.

Насытившись, он улегся на свое место. Затем зло расхохотался и проговорил:

— Ну, дело сделано. Пусть будут лошадь, лавка, подвода, барахло!

Зато Жужика не знала, что с ней случилось. Ею овладело страшное отчаяние, и сердечко ее трепетало и билось, как у попавшей в сети птички. Она ясно не представляла себе, что произошло в их доме, так все быстро стряслось.

Никто не успел даже слова сказать, одна лишь мать поторопилась оскорбить Йошку, и тот ушел. Она не заметила даже, что цыгане и те вмешались в разговор.

Жужика то бледнела, то краснела, голова ее шла кругом; она боялась, что того и гляди упадет в обморок, но крепилась, скрывая свое состояние. Чтобы не выдать себя, она начала стелить постель. Хорошо еще, что нет дома младшего брата, Фери, — этот живо растрезвонил бы о случившемся…

Девушка не помнила, чем окончился этот вечер, так как пришла в себя, когда в комнате было уже темно и все спали. Все, кроме нее. Только она не могла уснуть. Ей не давало покоя громко стучавшее сердце. Неотступно терзала мысль, что Йошка признался: да, он любит другую, был на хуторе Мароти и любит дочь Мароти — значит, отбили его у нее! Ей казалось, будто вместе с кроватью она летит куда-то вниз, в страшную пропасть. Стоило ей задремать хотя бы на минуту, как уже в следующий миг она со страхом и ужасом просыпалась: снова казалось ей, что она падает, проваливается куда-то… О господи, господи! О, пусть бог накажет ту, кто отобрал у нее Йошку.

Вся ночь прошла без дум и мыслей, в каком-то ужасном кошмаре. Под утро ей приснилось нечто страшное; она видела Йошку разрубленным на куски, которые она собирала в фартук, как разрубленную тыкву, заботясь лишь о том, чтобы не пропал ни один кусочек, ни одна частичка; кровь вызывала в ней отвращение, ужас, но это обязательно надо было делать. Ей казалось, будто таким образом она сможет спасти его и сделать это — ее долг; все время ей слышалась музыка: черные черти играли марш Ракоци, скалили зубы, смеялись ей в лицо, а мать гнала их, не позволяла издеваться… это было ужасно… она хотела высыпать из фартука собранные кости…