Прошла неделя. Жужика безвыходно сидела дома, ее тоже никто не навещал, о Йошке не было ни слуху ни духу.

Все эти дни она в рот ничего не брала, — как ни старалась себя заставить, не могла проглотить ни одного кусочка. Мать приносила ей молоко, но она и его не в состоянии была пить. Только и пила что немного чая с сахаром. Сапожник все время сидел у них и наносил столько шоколада, что можно было бы открыть кондитерскую.

— Уходите отсюда, — говорила ему Жужика, — я все равно не смогу вас полюбить.

— Не беда, дорогая, — отвечал сапожник, — вы только терпите меня подле себя. Авось постепенно привыкнете, дорогая. Вы еще увидите, какой я хороший человек. Я не дам даже ветру на вас дунуть.

Слов нет, он был добрым человеком, во всяком случае, казался таким, потому что относился к ней с какой-то исключительной внимательностью. И до того был влюблен, что на него противно было смотреть. Глаза его вечно горели и так обжигали, что Жужика ощущала их жар даже у себя на спине. Сапожник был уже человек не молодой, лет сорока, и имел довольно хорошую мастерскую неподалеку от Рыночной площади. Там он работал с двумя подмастерьями, но учеников не держал, так как своего хозяйства не вел. Охотнее всего поставлял свой товар оптовым торговцам и считался у них первоклассным мастером, имевшим хороший вкус, что было видно по тем лаковым туфелькам, которые он принес ей в подарок. Ой, до чего же было неприятно, когда он снимал мерку! Жужике он был так противен, что ей хотелось оттолкнуть его или убежать из дому. Между тем бедняжка сапожник не делал ничего плохого: вся его вина заключалась в том, что по нему можно было заметить, как отвратительно сильно он любил, чуть не умирая от любви; он весь дрожал, как осиновый лист, и то и дело покрывался испариной.

У Йошки она никогда не замечала ничего подобного.

Это настоящий парень, добрый малый, только такой глупый, такой глупый и такой негодник!

Чтобы молодой человек так боялся матери или какой-нибудь другой женщины! Если уж он любит, то какое ему дело до всех остальных!.. Впрочем, что скрывать, — и это качество Йошки тоже импонировало Жужике. Ей нравилась его честность и то, что он не забывает и своих братьев и заботится о них, — причем настолько, что ей так ничего и не купил. Разве что только черную кружку, красивую старинную глиняную кружку в память их встречи возле колодца — о, дорогой сувенир!.. Да еще книжку в пестрой обложке, из которой ничего умного нельзя вычитать — грош ей цена; и еще вот эту дрянную брошку. Все это пустяки, разумеется, но у него нет денег, потому что все до последнего крайцера он отдает матери. Не то что сапожник, который скоро разорится, если так будет еще долго продолжаться. Ну, что ж, пусть себе разоряется, черт с ним; почему бы ему не тратить денег? Хотя бы за то, что она терпит его возле себя, что вообще он смеет переступить их порог!