Часто он испытывал потребность широко раскрыть рот и глубоко вздохнуть, как будто в противном случае это маленькое существо — любовь — задохнулось бы там, внутри.

И до каких пор это будет продолжаться? Кто скажет?

Неужто вечно?.

Он задумывался: странно, что этому не учат в школе. В книгах, правда, человек многое читает о любви, но ничего разумного. Неужто это смертельный недуг?

Вряд ли. Ему не доводилось ни видеть, ни слышать, чтобы кто-нибудь погиб от этого. С этой болезнью не принято ходить к врачу. Раз нет от этого лекарства, значит, это и не болезнь, а какая-то детская хворь, которая скоро пройдет…

Возможно, что ему придется поплатиться всей своей жизнью за веселое, счастливое чувство, — ну и черт с ним!

Разве это важно, если девушка все равно не думает о нем?

И все же он всегда и везде неотступно видел перед собой ее милое личико. «Вот она, кажется, идет впереди своей странной, немного неуклюжей походкой, порою такой угловатой и мешковатой, — но каким очаровательно милым было каждое ее движение!» Что бы он ни делал, о чем бы ни говорил, где бы ни был, — перед ним стояла Жужика Хитвеш, и душа его обливалась слезами, все тело содрогалось, стоило только припомнить какую-нибудь новую мелочь или подробность.

Как-то раз ночью ему приснилось, что он был вместе с ней возле машины. Точно так же прижавшись друг к дружке, как столько раз раньше, но гораздо теснее, горячее и безмятежнее… Впрочем, нет. Что-то было у него в руках — но что? Он так ломал над этим голову, когда проснулся, что даже заболел… Но так и не мог вспомнить, что же это было… Яблоко или что-то в этом роде; и она сидела на горке снопов, молча и так красиво… И на ней было черное платье, а лицо грустное-грустное.

— Что там? — спросила она и взглянула на него… потому что яблоко, которое он бросил ей на колени, упало на землю.

— Ничего, — ответил он и прильнул к ее коленям. Он прижался головой к ее ногам и долго стоял в таком положении, недвижимый, впитывая в себя запах девичьего тела, и это состояние полузабытья было таким приятным, таким приятным и счастливым, как когда-то давным-давно, когда они вдвоем стояли в розарии и смотрели на раскинувшуюся перед их взорами округу…

И девушка сказала:

— Пришло письмо.

— Куда?

— Ко мне, на наш адрес.

— Чье письмо?

— Девицы Мароти.

И он содрогнулся от ужаса. Ему почудилось, что дочь Мароти смотрит на него, от этого взгляда он задрожал всем телом, но ему было все равно, пусть себе смотрит, хотя он и знал, что это приведет к страшным последствиям…

Не беда, по крайней мере так он еще хоть раз убедился, какая добрая его милая, любимая Жужика.