Кашель, сопли и слезы душили кожаного парня.

— Это же ты…, сам… Яна здесь грохнул! Ты же его дубиной сам здесь добивал! Я все видел!

Глеб встал, выпрямился.

«А ведь, действительно, этот хвостатый за мной сюда прибежал, с развилки, не мог же он так быстро от Яна умчаться и снова вернуться… Я бы его точно тогда заметил… И в кустах ему незачем было прятаться посреди ночного леса — меня он тоже не мог слышать…».

— Тогда почему ты здесь?!

— Мне Тиади… он мне сказал… чтобы я, чтобы… Он же встречу назначил мне здесь! Сказал, чтобы я его обязательно здесь дождался! Он денег мне сегодня должен был дать… За все, как договаривались…

— Какие деньги?

Почувствовав, что сегодня обязательно останется в живых, Костян привстал, сел прямо на песчаную тропинку и принялся подолом рубахи вытирать лицо.

— Он еще в самом начале, на второй, кажется, день, когда вы с ним погавкались, обещал мне заплатить, если я тебя напугаю, и ты уберешься с маршрута. Мешался ты чего-то ему, не разрешал никуда ездить…

— Ты стрелял в меня в лесу?

— Да-а. Поверху…

— Капкан твой тогда был?

— Мой.

На это раз голос Костика прозвучал глуше — он пальцами доставал изо рта осколки зубов.

— А котенка-то зачем?!

— С кошкой это Тиади все придумал, сам ее и прирезал в поселке на огородах. Потом мне отдал.

Глеб Никитин тоже присел, наклонившись к самому лицу рыбного старшины.

— Колеса бельгийцу ты днем пропорол?

— Не-ет! Что ты! Я сегодня точно из дома никуда не вылезал! Честно! Говорю же — ждал звонка от него про встречу, а позвонил он мне только что, минут сорок назад! Вот я и прибежал, а тут ты…