Кинула на холку через взбросившуюся конскую голову повод, потянула к стремени ногу, но севшая от дождя юбка не пускала. Настасья поддернула ее, перед глазами округло сверкнуло мокрое колено — крепкое, смуглое, как у цыганки-подростка. Держа ногу в стремени, оглядывая ее как бы глазами своего постояльца, Настасья хвастливо прищелкнула языком: «Чем не молодуха?! Ладно уж тебе, дура! — оборвала она. — Садись-ка!»

Глава шестнадцатая

Глава шестнадцатая

1

Четыре сотни лопат, девяносто кольев, сто двадцать мотыг долбили грунт на смежных делянах — кореновской и червленовской. Государственные шоферы, вымотанные за ночь работы, насосавшиеся утром дарового хуторского вина, дрыхли в бурьяне, передав баранки колхозным водителям, и те без зазрения совести гоняли бензовозы.

Сергей Голиков долбил колом в середину лунок. Подъехав час назад, увидав в рядах сажальщиков Черненкову, Голубова, Конкина, взялся показать, что секретарь тоже не лыком шит, и теперь не находил возможным отставать, тем более бросить. Мышцы покамест еще служили, но жгли набитые, раздавленные водянки, а главное — резал глаза пот, натекая со лба, и приходилось на ходу, на взмахе рук, отирать брови плечом. Сергей был на ногах трое суток, с момента, как по линии берега началась установка поливной техники.

Сейчас техника работала, колхозы все до единого сажали.

Правда, сажали лишь чубуки — коротенькие палочки, а отнюдь не двухсотлетние прославленные цимлянские кусты, о переноске и полнейшей сохранности которых в громе фанфар гласили рапорты с Дона…

Сергей объезжал берег, понимая, что спокойней бы «не знать», что сажают новоселы, пребывать в райцентре, как это делает Орлов. Пройдет номер с чубуками — Орлову плюс. Не пройдет — Орлов доложит: «Секретарь райкома не только не согласовал с исполкомом, а даже не поставил исполком в известность». И ведь истину доложит!..

Отрывая глаза от лунок, Сергей видел разгуливающих поодаль лошадей. Свободные от хомутов, охваченные после зимней конюшни вольным простором, лошади нежились, на их спинах по островкам недолинялой шерсти ходили блистающие на солнце стрекочущие скворцы, выщипывали для гнезд ворсу. Жеребята сосали маток; стреноженные матки, прыгая от бурьянины к бурьянине, взбрасывались всем корпусом, и детеныши взбрасывались следом, не отставали от материнского вымени; а вдали, в лагере червленовцев, маячили верблюды — любимцы бывшего червленовского председателя, теперь бригадира, расхаживали на своих мягких звериных лапах, древние, удивительные на фоне привезенных с карьера прожекторов.