Дежурный врач приложил палец к губам — помолчи, дед, слышно плохо, но Скридона уже понесло, как по льду без тормозов:

— Не меня ищут, случаем? Семен Данилыч со склада может справляться… — Его тенорок заглушал голос в трубке. — Куда ни сунься, везде проверки. У нас перед новым годом засела ревизия, и конца не видать, все чего-то рыщут. Знаете что… — Кирпидин покосился на телефон. — Вы бы написали, ну, вроде записочку: больница не принимает. Может, не слыхало начальство про карантин? Оно ведь как — здоров человек, здоров, ходит на своих двоих — бац! — а у него страшный грипп, азиатский. Скажут потом американцы, что нарочно заразили. Скандалу не оберешься. Так и пишите: рады гостям, когда нет микроба, а нынче двери на запоре. Спросит председатель — доложу: больных распустили по домам, спасаются от карантина. — Сам подумал: «Надо под шумок Рарицу домой забрать».

— Ой, помолчите, папаша! — бросил трубку дежурный врач. — И так не слышно, да вы еще балабоните.

— Жена жалуется. Очень, говорит, гриппа боюсь, плачет даже. Попроси, говорит, доктора домой отпустить.

Вот они, рожки Авизухины: понавертит Кирпидин, наплетет с три короба, пока свой «интерес» не проклюнется…

После возвращения председатель Гэлушкэ отослал Патику в поле сторожем, он быстро освоился, прижился в тракторной бригаде. Весной, когда солнце поднималось к полудню и трактористы собирались на перекур, травили анекдоты, потягивая саднящий табачок, а над черной взрыхленной пахотой парила неясная, зыбкая дымка, Кирпидину не сиделось на месте:

— Смотрю я на вас, хлопцы… Устали, размякли на солнышке, да? — и обхватив коленки, казалось, еле удерживается, чтобы не подскочить: — А кто здесь самый шустрый? Кому не лень сотню заработать? Всего делов-то — вот этой гайкой попасть в то окошко. С десяти шагов. Окно починю, не переживайте, стекла за мой счет. И в придачу ведро вина на всю бригаду. Кладу сотенную, если кто возьмется. Да куда вам, кишка тонка!

— А чем кидать? — спросил парень, что лежал, развалившись, на траве.

— Сам выбирай, Параскив, только все равно промажешь. Держи гайку.

— Я попаду! Этим шурупчиком, — повеселел другой тракторист, отбросив щелчком окурок. — Лишь бы стекла сам вставлял.

— Сказано, стекла за мной, пропади я пропадом, если не вставлю. Кидай, что хошь — шуруп, камень, хоть бревно, главное, попади. Сторублевка — вот она. По рукам? — Кирпидин шарит по карманам: в полосатом носовом платке, завязанном узелком, припрятана трехмесячная зарплата из МТС.

Встрепенулся и Параскив, словно отбросил щелчком сонную одурь, как его приятель — сигаретный окурок. Поплевал на ладони, точно не об заклад вышел биться, а силой мериться.