Куролапый Патику, с хворостиной в руке ухватит осла под уздцы и затопает по улице крошечными шажками. Копна нечесаных волос цвета конопли давно уж ни расчески не слушается, ни пятерни — ну да не красоваться вышел Скридон! Кругленькие выцветшие глазки рассерженного хорька так и шныряют по сторонам: много ли народу набежало на супружницу поглазеть?

Вот семенит он в замызганной фуфайке, подвязавшись бечевкой, в перепачканных глиной ботинках не по ноге, по-клоунски невозмутимо поигрывает палкой, отмахивается от собак, лающих из подворотен, отгоняет кривляк-мальчишек, а заодно и пустомель, что над ним, мужем, потешаются. Позади трюхает маленький ослик, на нем желтой восковой свечой восседает Анастасия, неверная жена, ветер треплет ее жиденькие космы, а следом прыгает, мычит, улюлюкает и беснуется толпа земляков, готовых забросать желтую свечу каменьями. Дирижерской палочкой торчит ослиный хвостик, дергается из стороны в сторону, словно мух отгоняет или оводов…

Что же осталось здесь от святого писания, от благих наставлений праотцев: «Смотрите на жен ваших, как на свое поле, желая собрать плоды, которые останутся при вас?»

Не выдержал баде Скридон, выскочил из-за парты и крикнул:

— Спросите, откуда взялся осел, граждане? Могу доложить. Осел — это я и есть, а Тасия ездит на мне верхом. Вернее сказать, это наш агент, Володимир Добрей, который объезжает мою уважаемую супругу. Пожалуйста, можете ее раздеть, не возражаю. Встань, Тасия, покажись народу! Что там у тебя синеет на шее и на спине и пониже спины? Загонял он тебя, страдалица. Пряжка моя тут ни при чем, с агента и спрос, он честный, чужих квитанций не пачкал!..

За эти дерзости, как закоренелый и нераскаявшийся, схлопотал Кирпидин свои четыре года с хвостиком без всякого тебе снисхождения и отправился копать капал между двумя великими русскими реками.

Уехал Патику «отбывать», и, как водится, с глаз долой — из сердца вон. Никто не удивился, когда агент с портфелем под мышкой юркнул вечерком в калитку к Настасии. Потом перебрался к ней со своим нехитрым скарбом, но вскоре одну за другой подъел полтора десятка Тасииных хохлаток, восемь овечек, двенадцать каракулевых смушек умял, и домик, и коровенку… Спросите, как можно съесть дом со смушками? Запросто: переводишься в другое село или в район на повышение. Что делать хозяйке? Ежели хочет любовь сохранить и мужчину под боком, пусть скоренько распродает барахлишко и поспешает за избранником, как нитка за иголкой…

Однако всегда найдется палка, что метит в твое колесо. Появились колхозы, канули в небытие агенты-уполминзаги. А когда прахом пошло нажитое, пристроилась Анастасия уборщицей и посудомойкой в столовую райцентра.