— Ах, Иван Иванович! Или твоя память девичьей стала? Помолодел, видно…

Старик ахнул и кинулся к Дмитрию, обхватив его руками.

— Митя! Митяшка! Какой лоботряс, елки-палки…

Он внезапно осекся, ощутив пустой рукав Митиного полушубка.

— Извини, Митрий Иванович, по-стариковски я… Ишь, какое дело. Не мальчишка ведь уж ты нынче… Ну-кося, начальство…

Встреча с мастером разбередила сердце Дмитрия. Вспомнились прошлые довоенные годы, горести и радости счастливой и теперь уже такой далекой поры. Да, сколько воды утекло! На войну уходил еще комсомольцем, а теперь вот инвалид, инженер. С фронта домой он вернулся капитаном, оставив в боях у озера Балатон руку. На первых порах растерялся, загрустил. Пробовал подступиться к киноаппарату — ничего не вышло. С Пашей Пластининым, тоже инвалидом, надумали поступить в Лесотехнический институт. Их зачислили на подготовительные курсы, а потом они стали студентами. Пять долгих зим сидели за книжками, спорили на семинарах, волновались перед столом экзаменаторов. В летнюю пору выезжали на практику в опытный леспромхоз. Там бывали и мастерами, и экономистами, и техноруками лесопунктов. И вот Павел Пластинин директорствует в другом леспромхозе, в родные края ему попасть не удалось. А Дмитрию Бережному судьба улыбнулась: его направили в леспромхоз, который он с детства считал своим.

Отправляя мужа в Сузём, Валя хлопотала весь день, готовила ему теплое белье, шерстяные носки, напекла пирожков да ватрушек. Всяким дорожным добром набила полный чемодан. Дмитрий так и крякнул, когда увидел этот чемоданище.

— Валюша! Да ты что? На северный полюс меня отправляешь, никак…

— Запас не тяготит, Митенька, — виновато ответила жена.

Он решительно отодвинул чемодан.

— Не дури, женка. Выгружай всю эту благодать, никакого мне чемодана не надо, обойдусь без него.

Взял свою старую полевую сумку, сунул в нее мыло да полотенце, обнял жену.

— Кланяться нашему Сузёму?

Она гладила его но щеке, не отпускала от себя.

— Поклонись, особенно той дорожке, к реке…

Уехал. Валя вздохнула и стала разбирать набитый до отказа чемодан.

3

По знакомому поселку Дмитрий Иванович шел с чувством горечи и досады. Надо же так все запустить! Ну, скажем, была война — это понятно. Но уж прошло достаточно времени, как она окончилась, можно бы все привести в порядок. Видать, нет тут, в Сузёме, настоящего хозяйского глаза.

В конторе лесопункта, кроме лысого счетовода, никого не было. Дмитрий спросил, где начальник. Счетовод раздумчиво почесал блестящую лысину концом карандаша, ответил сипловатым дискантом: