«Я совсем уже собралась ехать опять к тебе, когда принесли письмо от твоей тети. Бедная моя обманутая девочка! Не могу передать, как я за тебя тревожусь! Ты и так уже отдана на откуп глупейшей из женщин, а теперь тебе грозит куда худшая беда – стать жертвой коварных замыслов развратника. Ради Бога, приезжай ко мне сейчас же – я позабочусь о тебе!»
Это письмо – в изложении негодующей мисс Пинк – еще пуще подхлестнуло Гардимана, и он с новой решимостью принялся добиваться согласия Изабеллы. Девушка даже не пыталась бороться с его доводами и лишь упорно повторяла: не убедившись сперва в благосклонности родителей Гардимана, она не станет его женой. Гардиман, и без того раздосадованный недоверием леди Лидьярд, окончательно потерял самообладание, так выгодно отличавшее его при обычных обстоятельствах, и выказал властный, деспотический нрав, который в действительности был присущ ему от природы. Изабелла, оскорбленная резкостью его тона и выражений, тотчас освободила его от всех обязательств, а проще говоря, расторгла помолвку – и, не дожидаясь объяснений, вышла из комнаты.
Оставшись вдвоем, Гардиман и мисс Пинк разработали план, который в достаточной мере учитывал щепетильность Изабеллы и в то же время ниспровергал возмутительные сомнения леди Лидьярд в честности намерений Гардимана: они уговорились торжественно и официально объявить о предстоящей свадьбе.
Итак, через неделю на ферме, на открытом воздухе, решено было дать для друзей и родственников обед, на котором Изабелла предстанет перед гостями в качестве невесты Гардимана. Если родители примут приглашение, единственный аргумент Изабеллы против спешного заключения брачного союза отпадет сам собою. Тогда Гардиман, испросив на то высочайшего соизволения, задержится еще на несколько дней в Англии и успеет сыграть свадьбу еще до своего отъезда. Под давлением мисс Пинк Изабелла приняла извинения жениха и наконец согласилась (хотя без особой охоты) в случае благополучного знакомства с родителями обвенчаться с ним в один из ближайших дней.