На следующее утро все приглашения были разосланы – все, кроме приглашений отцу и матери жениха. Гардиман, втайне от Изабеллы, решил все же лично переговорить с матерью, прежде чем звать на смотрины главу семьи.

Подготовительные беседы принесли весьма скромные плоды. Встречаться со своим младшим сыном лорд Ротерфилд не пожелал, а быть у него на ферме в назначенный день в любом случае не мог, так как имел на это время другие важные дела. Но по настоятельной просьбе леди Ротерфилд он пошел на некоторые уступки.

– Я всегда был невысокого мнения об Альфредовых умственных способностях, – заявил он, – особенно после того, как он отказался от серьезных планов на будущее, чтобы сделаться торговцем лошадьми. Начни мы сейчас противиться этой его новой затее – если не сумасбродной, то, во всяком случае, диковатой, – неизвестно, до каких крайностей он еще может докатиться! Помедлим пока с ответом, а я тем временем попытаюсь разузнать что-нибудь об этой юной особе из Саут-Мордена – ты, кажется, говорила, ее фамилия Миллер? Если выяснится, что девушка она порядочная, в меру образованная и с более или менее приличными манерами, тогда пусть его женится: все равно для общества он человек пропащий. К тому же мы должны признать за мисс Миллер одно безусловное достоинство: у нее нет родителей, а значит, сложностей с нею будет меньше. Словом, если в этом браке не окажется ничего чрезмерно скандального, то разумнее всего с ним смириться, тем более что предотвратить его мы с тобой все равно не можем. Не говори Альфреду о моих планах: боюсь, как бы он еще чего не выкинул. Просто передай, что я пока раздумываю, а ты, может, и почтишь своим присутствием его завтрак, обед или что там у них намечается – а если нет, то мы заранее предупредим, чтобы он на тебя не рассчитывал. Кстати, через пару дней мне нужно ехать в город по делам. Буду в клубе – постараюсь выпытать у кого-нибудь из друзей Альфреда, что им известно об этой его новой причуде.

Вернувшись в Саут-Морден в настроении отнюдь не безоблачном, Гардиман, к своему недоумению, нашел Изабеллу грустной и подавленной.

Весть о том, что мать Гардимана, возможно, будет на их званом обеде, нисколько ее не развеселила. Единственное объяснение, которого Гардиману удалось от нее добиться, – это что ее тяготит и угнетает ненастье, которое держится уже несколько дней. Не удовлетворенный таким ответом, Гардиман пожелал переговорить с мисс Пинк, но услышал, что мисс Пинк спуститься не может: у нее природная предрасположенность к астме, и, заметив первые признаки хвори, она по совету врача осталась сегодня в своей комнате. Гардиман вернулся на ферму в таком дурном расположении духа, что все, от объездчика лошадей до последнего помощника конюха, немедленно это почувствовали.