– В таком случае, – пролепетала Алимова, – ее могут… тоже… подозревать…

Длилось долгое молчание, прежде чем Сердецкий заговорил снова.

– Подозревать Людмилу Александровну в убийстве Ревизанова, – сказал он решительно, – конечно, бессмысленно. Я думаю проще. В вечер перед убийством она имела с ним свидание…

– Когда? Официант Иоган служил ему, и он был один еще в двенадцатом часу ночи.

– Разве не приезжают на свидания и позже двенадцати часов? Они расстались, Людмила поехала в деревню к вам, а Ревизанов был тою же ночью зарезан.

– Кем, Аркадий Николаевич? кем? Ведь уже установлено, что убийца – дама!

– Господи помилуй! Установлено… Да кто же это установил? Непогрешимые какие!.. Потому что дама была у Ревизанова в ночь его смерти, – так дама и зарезала его непременно? А если дама эта ушла, да не затворила за собой дверей, да, вместо нее, вошел первый попавшийся лакей или жилец гостиницы и покончил с Андреем Яковлевичем?.. Ведь даже трудно установить, был он ограблен или нет… Почем знать, сколько было у него денег с собою?.. А разве уж обязательно: если убийство с грабежом, то вор должен обобрать с жертвы все деньги, часы, цепочку, перстни? Зачем? Цапнул из бумажника несколько пачек кредиток – и готово: обеспечен на всю жизнь, только беги да не попадайся. Нет, что Людмила Александровна причастна к смерти Ревизанова, – этому я не верю и этого не предполагаю. Но что она была с ним в близких отношениях и могла бы лучше, чем кто-либо, одна она могла бы дать сведения о его предсмертных часах и таким образом бросить хоть слабый луч света на это темное дело – вот в чем я, наоборот, почти уверен.

Елена Львовна сидела, нерешительно разводя руками.

– Не могу поверить, не могу вообразить… Связь, возобновленная после восемнадцати лет… и если бы вы знали, как резко была она порвана, при каких тяжелых обстоятельствах! Если Людмила когда-либо кого ненавидела, так это именно покойного, и имела основание: он стоил ненависти, потому что поступил с нею очень гнусно…

– «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей»… Забыли?

– Да и ему-то что за неволя была за нею гоняться? Он – избалованный Дон-Жуан, а она уже не первой молодости…

– А прихоть? Да и что вы говорите: избалованный… не первой молодости. Людмила до сих пор красавица – на какой угодно избалованный вкус. А этих пресыщенных прихотников я знаю. Подобный господин способен преследовать женщину даже без всякой любви, а просто потому, что вот оригинально: потому, что она Верховская, что у нее чудная репутация, прекрасные взрослые дети, что она не имеет и никогда не имела любовника, и есть свинское блаженство осквернить все это, растоптать, залить грязью…