Город — это тоже часть флота, его необходимейшая деталь. Он, словно матка подводных лодок, обогревает их, кормит, поит, снаряжает в далекую дорогу, встречает по возвращении. Он живет флотом, дышит флотом, И нет у него иной заботы, нет иных интересов.

Снежногорск — офицерский город. В нем живут только они со своими семьями. Ну, может быть, еще мичманы да прапорщики. Матросы же, и старшины срочной службы располагаются на кораблях, в плавучих и береговых казармах. Если же кто из них успел жениться до службы, все равно он жену не привез, оставил там, далеко, на Большой земле, в надежде вернуться к ней после положенного срока.

И пенсионеров в городе нет. Ушедшие в запас покидают его, уезжая далеко на юг: то ли в Архангельск, то ли в Вологду, то ли в Ленинград, а порой и того южнее.

Юрий Баляба поначалу не мог определить, где какая сторона света. Дома он знал это по солнцу. Здесь же оно не показывалось месяцами. Какой-то муторный холодок заползал в душу оттого, что долгая ночь сменялась такой же долгой и темной ночью, с перерывом на зарю. Потому Юрий часто смотрел на полдень, туда, где угадывался свет, где, по его расчетам, томилось солнце — усталое, отяжелевшее до того, что не в силах было подняться над сопкой. Там, в той стороне, стоит мосток. Туда, в ту сторону, убегает дорога, чтобы влиться в основную магистраль. Туда убегали и мысли Юрия, тосковавшего по простору. Здесь, в каменистых сопках, он чувствовал себя угнетенно и подавленно. Все чужое, непонятное, странное. Голые камни сопок, карликовые березы, стволы и ветви которых закручены и перекручены ветрами, темные оползни лишаев. В низинах вместо привычного чернозема под ногами пузырится глина какого-то странно зеленого цвета. Пустынная картина, словно на иной планете находишься. Весь час непогода, весь час непостоянство. То вдруг очистится небо, густо-черное ночью, мутно-металлическое днем, утихнет мир, онемеет до оторопи; то вдруг дохнет Ледовитым океаном, ворвется в распадки сырой и тяжелый ветер со стороны губы, повеет сковывающим холодом, заволочет, закрутит свет снежным зарядом, бухнет на землю пропасть снега, порвет провода, повалит на крышах телевизионные антенны, положит на асфальт свежепосаженные деревца — и был таков. Стоят какое-то время на черной воде губы, словно белые айсберги, заснеженные подводные лодки, вспомогательные суда, плавучие казармы. Бугрятся над ними сопки, похожие на гигантских белых медведей.

И северное сияние не радует Юрия. Он ждал, что оно опустится на море со стороны полюса голубоватой нейлоновой занавесью, ждал каких-то причудливых его форм и оттенков. А оно появилось над головой в самом невзрачном виде: бледной длинной лентой, перекручивающейся, меняющей свои нечетко очерченные линии, напоминая порой бледного червя диковинного размера, медленно исчезающего на глазах.