— А знаешь ли ты, хоккеист, кто больше всего болен игрою?

Назревал острый момент у ворот «Спартака», потому Кедрачев-Митрофанов не ответил, а только кивком головы да неопределенно приподнятой рукой показал, что слушает Алышева, хотя и не может в данную минуту отвлечься.

— Старухи-пенсионерки! — заключил Виктор Устинович.

Кедрачев-Митрофанов оглянулся, собрал в гармошку кожу на лбу.

— Новое дело…

— Точно тебе говорю. Факт проверенный.

— Откуда такие сведения?

— Был я недавно в Москве, попал в одну компанию. Сосед по столу, телевизионщик, делился заботами: говорил, стоит не показать какой поединок — оборвут телефоны на студии, засыпят письменными протестами. И всё они, бабы-отставники.

— Почему? — недоуменно развел руками собеседник.

— От покоя, от беззаботности. Нервная система человека просит, чтобы ее возбудили, пощекотали чем-либо… Передача как рюмка водки для иного.

— Возможно. — Кедрачев-Митрофанов только повел плечами, не стал спорить.

Установили раздвижной стол, до пары ему из кухни принесли кухонный. Плотно усаживались, гомоня вразнобой.

— Мать моя, сегодня у нас рыбная кулебяка!

— Позвольте, это хрен или редька?

— Соус анчоус!

— Приготовиться к погружению. Открыть аварийные захлопки! — Это значило: открыть бутылки.

Когда среди шума и гама послышалось требовательное: «Обмыть звездочку!» — Козодоеву налили рюмку водки, опустили в нее три звездочки (он ведь теперь старший лейтенант!), попросили выпить: такой обычай.

Спустя некоторое время Виктор Устинович встал, держа в правой руке переполненную рюмку, в левой зажав накрахмаленную скрипучую, как белый капустный лист, салфетку.

— У английских моряков есть хорошая традиция: первый тост за королеву. Не худо бы перенять умное дело. У нас ведь тоже есть свои королевы, они нисколько не уступают иноземным. — Значительно поглядел на Галину. — За ваше здоровье, королева данного государства! Будь счастлива, Галочка, — добавил по-отцовски.

— Ой, кажется, я опоздала! — Капитолина влетела в комнату так, будто за нею гнались.