— Откуда ты? — спросил Мегудин.

— Я был в четвертом отделении и еду в пятое. Звонили из Москвы из проектной организации. Главный архитектор интересовался, утверждена ли документация на общественно-административный центр города… Он еще раз позвонит. Когда будете в правлении?

— Приеду к планерке… Если позвонят еще раз, скажите, что вся документация с некоторыми изменениями утверждена. Вечером на планерке я буду обязательно. Значит, ты едешь в пятое отделение? Учти, что вчера там два трактора простаивали, а на ферме надоили молока на десять литров меньше. Управляющий обещал выяснить, в чем дело, и принять меры. Так что проследи…

— Прослежу.

— А что в четвертом?

— В основном все нормально. Только были небольшие перебои в работе скважин.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Пауль Бютнер успел удрать из Курмана за два часа до вступления туда частей Советской Армии.

В пути он с несколькими полицейскими из немецкой комендатуры пристал к разгромленной части эсэсовцев.

В тяжелом бою был ранен, и из полевого госпиталя его эвакуировали в тыл. Подлечив, Бютнера с маршевой ротой снова отправили на фронт. В кровавых боях под Вислой он опять был тяжело ранен, и его в санитарном эшелоне увезли в глубь Германии, в Дюссельдорф.

Поправившись, с большим трудом он устроился у хозяина дешевого ресторанчика, где был сначала чернорабочим, а затем официантом. Остатки еды, оставляемые посетителями в тарелках, чаевые дали ему возможность немного прийти в себя, приобрести одежду. Судомойка, на которую он поглядывал, начала улыбаться ему, и, найдя небольшой угол для семейной жизни, они поженились.

Чем больше Бютнер пускал корни в новую почву, в которую старался активно врастать, тем больше его тянуло к отчему дому.

Все чаще он вспоминал отца и мать, дядю, у которого воспитывался. До боли его томила тоска по двору, где он вырос, по садику с фруктовыми деревьями. Он все бы отдал за сочные арбузы, за спелые, сладкие дыни, которые росли на отцовском баштане. Он скучал по жаркому крымскому солнцу, даже по ветру, по его неистовому вою.

Ему часто снился старый дом. Он просыпался, обливаясь потом, с криком.

— Что с тобою? — спрашивала жена.

— Ничего. А что?

— Ты так кричал…