— Сиди ты, сиди! — Татьяна Власьевна кладет на плечо девушки узкую красивую ладонь, заглядывает в лицо, переводит взгляд на Кольку, — Горюете, что до свадьбы не зажило? Ничего… Успеете, наживетесь.

— Это, конечно, успеем, — Колька, весь млея, смотрит на Клаву: так я, мол, говорю? А Клаве почему-то неудобно. Опустив глаза, она говорит:

— Мне пора. — И, будто спохватясь, поспешно добавляет: — Я завтра приду.

* * *

Возвращаясь домой, Клава около чайной встретила Эркелей.

— Клава! Клавдь Василивна! — закричала та из кузова только что лихо подкатившей к чайной машины.

Клава приостановилась, стараясь понять, кто и откуда ее зовет, а Эркелей, с хозяйственной сумкой в руке, ловко перемахнув борт, догнала ее и затараторила, словно повела пулеметный огонь.

Клава, занятая своими мыслями, с трудом понимала подругу. Оказывается, Эркелей вернулась из совхоза. Доярки сказали, что в тамошнем магазине хорошие шерстяные кофты. Вот и ездила. Последнюю ухватила.

— Посмотришь?

Клава не успела еще ничего ответить, как Эркелей, подхватив ее под руку, подвела к лавочке у ворот.

— Садись.

И сама села рядом, открывая сумку.

— Вот, гляди! — Эркелей подняла оранжевую мохнатую кофту за плечи, приложила к себе. — Идет?

— Да ничего будто… Яркая, по моде.

Эркелей, не замечая равнодушия Клавы к ее покупке, довольно улыбалась.

— Вот надену на твою свадьбу, пусть все глаза пялят. Да, чуть не забыла! Выхожу это я из магазина, а он идет.

— Кто — он?

— Игорь! Кто же еще? Руку подал, а сам какой-то сумный. Как вы, говорит, там живете? Давно не был в Шебавино. А я ему: «Ничего… Вот свадьбу сыграем, как жених поправится».

Клава вскочила с лавки.

— Ты что? — удивилась Эркелей.