Глава четырнадцатая

Глава четырнадцатая

После ужина мать ушла в горницу и вскоре, погасив там свет, легла спать. А Клава не спеша перемыла посуду, сложила ее в шкафчик и присела с книгой около стола. Книга была интересной, но сегодня почему-то ничего не шло в голову. Клава то и дело отрывала от страницы глаза и задумывалась о своем. Вспомнила Эркелей. Ведь не молодая уже, на два года старше ее, Клавы, а все такая же взбалмошная… И что-то есть в ней такое, что привлекает и заставляет прощать любую выходку. На нее нельзя обижаться, просто невозможно… А Колька теперь спит? А возможно, не спит, тоже думает? Как она, Клава, ни старается, но никак не может представить себя женой Кольки. Вот не получается и все, в сознании не укладывается… И чем ближе к свадьбе, тем больше сомнений.

От стремительного наскока ветра дом вдруг крякнул, а за окном с удивлением и страхом долго лопотали молодой листвой тополя.

Клава глянула в окно и перевернула страницу. В это время где-то далеко, в горах, глухо, угрожающе зарычало. А спустя несколько минут так грохнуло, что в шкафчике жалобно звякнула посуда. И тотчас же погас свет. Клава смотрела на окно. Оно время от времени ослепительно вспыхивало, и тогда было видно, как ошалелый ветер крутит и гоняет по двору мусор и пыль. А вокруг так било, что Клаве невольно казалось — горы и небо крошатся и глыбами низвергаются на село.

— Клава! Клава! — закричала из горницы мать, разбуженная громом. — Труба-то закрыта? Страсть какая…

— Сейчас погляжу. — Клава знала, что спички всегда лежат на пристенке печки, но долго не могла их найти. Наконец нашла, зажгла лампу и поспешно закрыла трубу.

— Дождь-то идет? — спросила с постели мать.

Клава набросила на плечи старенькую вязаную шаль и подошла к окну. При вспышке молнии увидела крыльцо, чуть искрапленное каплями дождя.

— Капает…

— Теперь самый раз бы… И хлебам и травам.

Дождь пошел минут десять спустя. Перед этим ветер незаметно стих, и затаенную вокруг тишину нарушали лишь взрывы грома, которые стали реже и глуше. Дождь полил упругими резвыми струями, и звуки его напоминали торжественную музыку. И будто завершая это сходство, барабаном глухо бил гром, уходя с каждым разом все больше в сторону.

Клава вышла в сени и приоткрыла дверь. В лицо пахнуло сырой свежестью. Всюду журчало, булькало, звенело. Вода, не успевая впитываться в землю, сливалась в мутно поблескивающие лужи, бежала к воротам.

Дышалось легко. Клава слушала дождь до тех пор, пока окончательно не продрогла. Стягивая на себе шаль, она легонько толкнула плечом дверь, но в это время громко хлопнула калитка, и она отчетливо услышала, как кто-то шлепал по лужам. Вздрогнув, Клава схватилась обеими руками за дверь, готовая мгновенно захлопнуть ее и запереть. А шаги все ближе и ближе, Они задержались у окна, потом направились к крыльцу.