Франсуаза перевела дух и сумела мило улыбнуться.

– Искусный ответ, – сказала она, голос ее окреп. – Вы правы, это было бы неестественно и тягостно.

Она протянула руку к фонарю. Надо было как можно скорее погасить свет и погрузиться во тьму; она наверняка расплачется, но по крайней мере избавится от этого наваждения. Все, чего она опасалась, – так это того, что их пробуждение утром будет волнительным.

– Спокойной ночи, – сказала она.

С отчаянным и нерешительным видом Жербер упорно смотрел на нее.

– Я был уверен, что перед отъездом в путешествие вы держали пари с Лабрусом, что я попытаюсь поцеловать вас.

Рука Франсуазы опустилась.

– Я не настолько самоуверенна, – отозвалась она. – Я прекрасно знаю, что вы принимаете меня за мужчину.

– Это неправда, – возразил Жербер. Его порыв вдруг угас, и снова тень сомнения прошла по его лицу. – Меня привело бы в ужас стать в вашей жизни тем же, что такие, как Канзетти, для Лабруса.

Франсуаза заколебалась.

– Вы хотите сказать – иметь со мной отношения, к которым я отнеслась бы с легкостью?

– Да, – согласился Жербер.

– Но я никогда ни к чему не отношусь с легкостью, – возразила Франсуаза.

Жербер с сомнением посмотрел на нее.

– Я думал, что вы это заметили, и это вас забавляло, – сказал он.

– Заметила что?

– Что мне хотелось поцеловать вас – той ночью в сарае и вчера на берегу ручья. – Он собрался с силами и с какой-то злостью добавил: – Я решил, что, вернувшись в Париж, я поцелую вас на перроне. Только я думал, что вы рассмеетесь мне в лицо.

– Я! – воскликнула Франсуаза. Теперь щеки ее пылали от радости.

– И вообще я много раз этого хотел. Мне хотелось бы вас поцеловать.

С затравленным видом он съежился в спальном мешке. Измерив взглядом расстояние, отделявшее их друг от друга, она решилась: