Слезы навернулись на глаза Франсуазы. Жербер нигде не укоренится и никогда никому не будет принадлежать. Но ей он без утайки отдавал все, что только мог отдать.

– Дорогой, милый мой Жербер, – целуя его, сказала она.

Такси остановилось. С минуту она смотрела на него помутившимся взглядом, не решаясь отпустить его пальцы. Ее охватила физическая тревога, словно она должна была рывком броситься в глубокие воды.

– До свидания, – внезапно сказала она. – До завтра.

Она вошла в маленькую дверь театра.

– Месье Лабрус наверху?

– Наверняка. Он даже еще не звонил, – ответила консьержка.

– Принесите, пожалуйста, два кофе с молоком и тосты.

Она пересекла двор. Сердце ее полнилось недоверчивой надеждой. Письмо было написано три дня назад, Пьер мог передумать. Однако это было в его характере: отказавшись однажды от какой-то вещи, он полностью отрешался от нее. Франсуаза постучала.

– Войдите, – послышался сонный голос.

Она включила свет. Пьер открыл покрасневшие глаза. Он утопал в простынях, и у него был блаженный, ленивый вид огромной личинки.

– Похоже, ты спал, – весело сказала Франсуаза.

Она села на край кровати и поцеловала его.

– Какой ты теплый. У меня возникает желание лечь.

Вытянувшись во весь свой рост на полке вагона, она хорошо выспалась, но эти белые простыни казались такими уютными.

– Как я рад, что ты здесь! – сказал Пьер. Он протер глаза. – Подожди, я сейчас встану.

Она подошла к окну и раздвинула шторы, пока он облачался в великолепный халат красного бархата, скроенный, как театральный костюм.

– Ты хорошо выглядишь, – заметил Пьер.

– Я отдохнула, – сказала Франсуаза. Она улыбнулась. – Ты получил мое письмо?

– Да. – Пьер тоже улыбнулся. – Знаешь, я не так уж удивился.