Голос ее прервался, и она тихо заплакала. Джим ничего не мог с собой поделать – он обнял ее и нежно прижал к своему плечу. Ее волосы были такими мягкими, а сама она – такой легкой… Странное мгновение, почти как во сне. Не успев понять, что он делает, Джим поцеловал ее.

Ничего не случилось. Мгновение настало и прошло. Она слегка отстранилась, и вот они уже снова стоят на расстоянии друг от друга.

– Но ваш отец… – нерешительно начал Джим. – Если он знает…

– Все дело в деньгах, – сказала она. – Мистер Беллман заплатит ему много денег, когда мы поженимся. Я уверена, что он не знает, но все и так очевидно… Отец настолько в долгах, что не посмел отказаться. Он сейчас тоже ищет Алистера. Если они не найдут его…

Она снова не могла говорить – от горя. Джим попытался снова обнять ее, но она уклонилась и покачала головой.

– Если я выйду за мистер Беллмана, я стану преступницей. Двоемужие, или как там это называется… А если не выйду, папа отправится в тюрьму. И я никому не могу рассказать об этом. Если они найдут Алистера, они сделают с ним что-то ужасное, я знаю…

Они шли по аллее. Где-то пела птица. Лучи солнца у нее на лице… ясный зимний свет лишь подчеркивал нежный цвет кожи, тонкие черты лица. У Джима кружилась голова, подкашивались ноги, будто он поправлялся после тяжелой болезни. Он знал, что это мгновение долго не продлится: кучер скоро сделает круг и вернется к ним.

– Тут как у нас, в зимнем саду, – молвила она. – Как будто больше ничего нет. Я с вами, но как будто одна. Жаль, что больше нет парков развлечений, как раньше. Воксхолл или Креморн – помните? Я когда-то ходила туда тайком, смотрела на фонарики на деревьях, на фейерверки, танцы…

– О, Креморн вам бы не понравился. Он был дешевый и претенциозный, а в конце дня, к закрытию, еще и очень грязный. Но по ночам, когда не видно грязи – очень даже ничего. Вам ведь не нравится делать что-то, действовать – только наблюдать? Я прав?

– Да, – кивнула она. – Совершенно правы. Вряд ли я за всю жизнь сделала хоть что-то действительно хорошее.

Она говорила это не для того, чтобы вызвать жалость к себе, просто констатировала факт.

– Но экипаж вы остановили?

– Да. И очень этому рада. Не знаю только, что скажет кучер. Наверное, доложит отцу. Да, точно доложит. Я скажу, что просто захотела прогуляться.

Они прошли еще немного.

– Зато вы действуете, – сказала она. – Вы – детектив и вдобавок фотограф.

– На самом деле никакой я не фотограф. Я… пьесы пишу.

– Правда?

– Все время. Только еще никто ни одну не поставил.

– Вы собираетесь разбогатеть?