Шарлотта.
Нет ответа.
Нет ответа.
Джер-р-ри!
По-прежнему нет ответа.
По-прежнему нет ответа.
Джерри, подкрути же графофон! Ведь сломается!
Ответа нет как нет.
Ответа нет как нет.
Прекрасно. Если хочешь сломать – ломай. Мое дело маленькое.
«Виктрола», жалобно подвывая, затихает. В ту же секунду в комнату входит мужчина, произносит: «Что?» – и в свою очередь не получает ответа. Это и есть Джерри Фрост, в чьем доме мы находимся.
Ему тридцать пять лет. Он служащий железнодорожной компании с окладом три тысячи долларов в год. Постоянно хмурит брови, хотя бровей у него нет и в помине. Многозначительно морщит губы, словно готовится изречь невероятную мудрость.
На стене висит его фотография в возрасте двадцати семи лет – в аккурат перед женитьбой. Светлые волосы зачесаны высоким помпадуром. Которого давно и след простыл, равно как и былой живости и веселья.
Издав загадочное «что?» и не получив ответа, Джерри устремляет взгляд на ковер (хотя смотреть там не на что) и погружается в тупое оцепенение. Потом вздрагивает и пытается рукой дотянуться до сладостного местечка на спине. Ему не удается это сделать, и тогда бедняга семенит к камину и с наслаждением трется об него. Взгляд его по-прежнему прикован к ковру.
Теперь ему хорошо. Облокотившись на стол (я забыл упомянуть, что в комнате есть стол), он листает журнал, позевывая, и чуть пританцовывает на месте. Танец отвлекает его от чтения, и он замирает, уставившись на ноги. Потом опускается в кресло и рассеянно напевает что-то – видимо, собственное сочинение. Мелодия разнообразна, слова неизменны: «Кого там только нет, кого там только нет».
Он являет собой живое олицетворение смертной скуки.
Внезапно он издает хриплый лающий звук и ораторским жестом вскидывает руку. Но тут же со скучающим видом ее роняет.
Джерри. Шарлот-та! «Сатердей ивнинг пост» у тебя?
Джерри.