Веларди был готов к выполнению задания. Андолини уже сидел у него в приемной. Вот так сюрприз его ждет! Веларди поднял трубку и вызвал капитана и четырех полицейских сержантов. Сказал им быть настороже. У него самого на ремне была кобура с пистолетом, которой он обычно в кабинете не носил. Дальше инспектор скомандовал пропустить к нему Стефана Андолини.

Рыжие волосы Андолини были тщательно причесаны. Он явился в черном костюме в тонкую полоску, белой сорочке и темном галстуке. В конце концов, он пришел к главе тайной полиции, и тут стоило выказать уважение. Оружия при нем не было: по опыту он знал, что его в любом случае обыщут перед тем, как пропустить в кабинет. Андолини встал перед столом Веларди в ожидании приглашения садиться. Его не последовало, поэтому он остался стоять, и в голове у него прозвенел первый сигнал тревоги.

– Дай-ка взглянуть на твой пропуск, – сказал ему инспектор.

Андолини не шевельнулся. Он пытался понять смысл этой странной просьбы. Потом на всякий случай солгал:

– У меня нет его при себе. Я ведь шел к другу.

Слово «друг» он произнес с нажимом.

Это взбесило Веларди. Он обежал вокруг стола и встал с Андолини лицом к лицу:

– Ты никогда не был мне другом. Я лишь подчинялся приказам, когда преломлял хлеб с тобой, свинья! А теперь слушай внимательно. Ты арестован. Будешь сидеть у меня в камере до дальнейшего уведомления, и хочу напомнить, что в подземелье у меня припасена кассетта. Но если ты будешь достаточно умен, то просто спокойно побеседуешь со мной здесь, в кабинете, завтра утром и тем самым избежишь пытки.

На следующее утро инспектор Веларди получил новый телефонный звонок от министра Треццы и еще один, более откровенный, от дона Кроче. Несколько минут спустя Андолини притащили из камеры в кабинет Веларди.

Ночь в одиночной камере и размышления об этом странном аресте убедили его, что он в смертельной опасности. Когда Стефан вошел, Веларди мерял шагами кабинет, и голубые глаза его сверкали – он явно пребывал в гневе. Андолини был холоден как лед. Он подметил все: капитана и четырех вооруженных сержантов, пистолет у Веларди на ремне. Он знал, что инспектор и так его ненавидит, и ненавидел его не меньше. Если уболтать Веларди, чтобы он выставил из кабинета охрану, можно попытаться застрелить его, прежде чем погибнуть самому. Поэтому Андолини начал так:

– Я все скажу, только не при этих збирри.

Збирри было вульгарное, оскорбительное название тайной полиции.

Веларди велел четырем полицейским выйти, но офицер остался. Ему он дал сигнал быть наготове и взяться за оружие. Потом обратил все свое внимание на Стефана Андолини.