Вечером, перед сном, Татьяна прямо спросила Анатолия: неужели ты можешь бросить своего ребенка? Если сможешь сделать это, то в будущем сможешь бросить и моего ребенка? И меня?! Какая тебе разница?

— Да пойми ты — это смешно, наконец! — взорвался Анатолий. — Мы недавно поженились, все хорошо, у нас с тобой своя семья — и вдруг ни с того ни с сего у нас появляется чужой ребенок? Абсурд какой-то! Что мы будем говорить людям? Что за ребенок? Откуда взялся?

— Мы можем переехать. На новом месте никто не будет знать, что это не наш ребенок.

— Куда переехать?

— Директор фабрики Трофимчик говорил мне, что, если я захочу, мне как его секретарше могут быстро дать комнату. Я же прописана не у вас, а у «мамы Нюры» — чтоб ей за излишки не платить… Я всегда отказывалась: зачем мне комната? На всякий случай, говорил директор, мало ли что в жизни бывает. Вот как раз и случай…

— Слушай-ка, — удивился Анатолий, — а ты не такая и святая у меня… Смотри как далеко заглянула! — Он и в самом деле смотрел на нее удивленно.

— Я и одна могу переехать в эту комнату.

— Куда переехать?

— Где дадут. Вместе с Андреем.

— С каким Андреем? Ах да…

— С сыном твоим; ты что, забыл, как его зовут?

— Да помню, помню… — Он поморщился. — Сын нашелся. У меня таких сыновей, может, знаешь сколько… Так что теперь, всех сюда тащить?

— У тебя еще есть дети?! — искренне удивилась Татьяна.

— Да откуда я знаю? Тьфу, черт, нет, ты определенно чокнутая, ненормальная! Ты посмотри на себя в зеркало.

— Ну? — повернулась она к зеркалу.

— Не «ну», а видишь там, сколько тебе лет?

— Восемнадцать.

— И ты что, с восемнадцати лет хочешь впрячься в эту лямку? Хочешь тащить на себе воз, от которого отказалась даже взрослая баба?

— Какая баба? Тамара Васильевна?

Анатолий снова поморщился: