В первые дни после возвращения из больницы Крылова посылали на легкую работу: чистить картошку. Распоряжался на кухне повар Земченко, сорокалетний украинец с мягкими чертами лица, мягкими движениями и тихим голосом. Земченко любил поворчать, но его ворчание лишь настраивало слушателей на игривый лад, особенно если он негодовал по поводу скудного официального меню.

— Вода, соль, картошка и тушенка! — возмущался Земченко, обращаясь к кухонным рабочим, неторопливо вылавливающим в ведре картофелины покрупнее. — Ну какой в них аромат? Ни мяса, ни зелени, ни витаминов.

— А зачем нам витамины — лишь бы ложка стояла! — посмеивался красноармеец Григорчук, тоже переболевший тифом и вернувшийся в батарею несколькими днями раньше Крылова.

— Ты соображаешь, что говоришь? — ворковал Земченко. Выражение лица у него при этом было такое страдальчески-беспомощное, что Крылов с трудом удерживался от смеха.

— Хоть бы картошки достали покрупнее, — вступался другой кухонный рабочий.

— У кого, хлопчик? У женщин? Они сами на одной картошке живут. Сейчас время какое — старая кончается, а молодая жди, когда вырастет. А у них дети.

«Дети» Земченко произносил нараспев. По характеру он был на редкость невоенным человеком. Солдатская форма даже не воспринималась на нем всерьез.

Понемногу силы у Крылова восстановились. После завтрака он теперь уходил со всеми на занятия.

Учеба длилась весь день. Правда, фронтовики не очень усердно занимались тем, без чего можно было обойтись, — особенно строевой подготовкой. Взводный, лейтенант Подолякин, тоже не проявлял рвения к ней. Он поручал вести занятия одному из командиров орудий, а сам куда-нибудь уходил.

Каждую неделю старший лейтенант Афанасьев собирал батарейцев на политинформацию. Главной темой бесед было предполагавшееся немецкое наступление на Центральном фронте. Полк стоял на переднем выступе Курской дуги и в случае вражеского наступления должен был принять на себя удар новых гитлеровских танков — «тигров» и «пантер» и самоходных орудий «фердинанд».

На тактических учениях в поле комбат не давал поблажки ни новичкам, ни кадровым сорокапятчикам. Крылову, пожалуй, еще не приходилось испытывать таких физических нагрузок, как теперь. К обычной солдатской выкладке добавлялся вес орудия — около шестисот килограммов на шестерых.

Крылов и Пылаев толкали пушку вперед, упираясь руками в щит и казенную часть, остальные удерживали станины с тяжелым зарядным ящиком. На неровностях дороги станины раскачивались из стороны в сторону, как маятник, — тогда на помощь расчету приходил Костромин. До места добирались уже в поту, но и здесь без дела не сидели.