— Сменить снаряд!

Но и от другого снаряда замок не закрывался.

— Давай бронебойные! — Крылов оттолкнул Гришкина, начал заряжать сам. Замок оставался внизу.

Танки повернули вдоль траншеи. Они шли кучно, подставив Крылову борт, восемь и еще два. До них не было и ста метров. Он мог бы выстрелить двадцать раз в минуту, но не выстрелил ни разу. Он беспомощно смотрел на танки, и Вилов с Ушкиным смотрели так же беспомощно. Лишь Гришкин еще пытался закрыть замок.

Оставшись без пехоты, танки скрылись в низинке у села.

— Почему орудие не вело огонь?! — Крылов вздрогнул от голоса старшего лейтенанта Афанасьева.

— Замок.

Афанасьев взглянул на растерявшихся сорокапятчиков, на подкалиберные и бронебойные снаряды, валявшиеся вперемешку между станинами, на открытый орудийный замок, на посланный в казенник снаряд.

— Лопатку!

Он ударил ручкой лопатки по рычагу полуавтоматики — замок медленно стал на место.

— Смазка не разошлась…

Он ничего больше не сказал. До того как расчеты выехали на передовую, оружейники заменили летнюю смазку зимней. Он сам обязан был предупредить расчет о возможной задержке полуавтоматики при первых заряжаниях. Хорошо, что все обошлось, могло быть хуже…

После танковой атаки из шести противотанковых пушек уцелело лишь три. Полковые бронебойщики, принявшие на себя первый удар, дорогой ценой остановили танки. Лишь расчет Крылова не участвовал в бою, хотя именно он мог бы отомстить за смерть товарищей.

На войне, как и в жизни, есть победы и поражения. Атака была отбита, но Крылов потерпел поражение. Он, командир орудия и наводчик, обязан был предвидеть и устранить любую помеху стрельбе, а он не сумел сделать это и допустил в бою непоправимый промах. Но никто из товарищей не упрекнул его. Они сами были удручены случившимся.

— Орудие на место, — сказал он. — Снаряды протереть и в ящики.

Вечером немцы опять наступали, но без танков. Пехота отбила атаку.

Ночью автоматчики вышли на орудие, опять наступил крайний случай, когда следовало расходовать картечь. После боя за Сожем Сафин раздобыл лишний ящик картечи, и у Крылова теперь даже остались неизрасходованные снаряды.

Когда затихло, пришел лейтенант Якушкин.

— Живы, артиллерия? Фрицы два станкача оставили. Хотите один?

— Лучше человек пять пехоты, с «дехтярем».