Невидимый Кравчук отозвался очередью из «максима» — в ответ хлестнули трассирующие пули.

— Засек, командир?

— Ни черта. Еще темнее стало.

— Да вот же, впереди. Дом, что ли, зажечь?

— Давай ракету, лейтенант, — подсказал Гришкин.

— Какую тебе ракету — ни одной не осталось, и у фрица кончились. Хоть бы он засветил.

— Лейтенант, жги копну. Взяли!

— Черт, — выругался Якушкин. — Я и не додул!

Орудие прокатили еще метров пятьдесят вперед.

— Сколько бронебойных?

— Два ящика.

— Несите еще осколочные.

Зажечь сено под носом у немцев было не просто: потребовался весь опыт лейтенанта Якушкина и пулеметчика Кравчука, чтобы отважный пехотинец остался в живых. Немецкий пулемет огрызался совсем близко, но копна уже горела.

— Бронебойным — заряжай!

— Готово!

Орудие отпрыгнуло назад, уперлось сошниками в грунт, пламя на мгновенье ослепило Крылова. Он переждал несколько секунд, сделал поправку и уже без пауз слал снаряд за снарядом в этот чертов подвал, не завидуя тому, кто в нем. Вряд ли кирпичная кладка выдержит такие таранные удары.

Двадцать снарядов — это всего минута стрельбы. Сквозь звон в ушах донеслось чаханье батальонного миномета, затем протяжное пехотное «ура».

Батальон сбил гитлеровцев и к концу следующего дня неожиданно вышел к Днепру.

17 НА ДНЕПРЕ НИЧЕГО ОСОБЕННОГО

17