В каждом своем ответном слове — Вадим устал бегать к кафедре и под конец говорил, просто встав и повернувшись боком, обращаясь и к залу, и к председателю — соискатель скупо благодарил всех за хвалу и критику, обещал так или иначе учесть все замечания в дальнейшей работе. Вопрос о разломах в заключительном слове не стал обсуждать, «поскольку разноречивость отзывов говорит, что этот спорный частный вопрос нуждается в дальнейших специальных исследованиях».

В дискуссии Пиотровский попросил слова еще раз. И, выйдя на трибуну, разразился истерикой, что никого не удивило, кроме ленинградца, который продолжал любезно улыбаться, пожимая плечами с видом смущения столь неакадемичным поведением коллеги. Красный, с белыми круглыми глазами, Пиотровский кричал, что беспринципная поддержка столпом фиксизма мобилистской диссертации наводит на мысль о ненаучной основе всего здесь происходящего. Тряся руками, он листал крошечный дамский блокнотик и вычитывал цитаты из давних работ и Ресницына, и Крошкина, где они высказывались за однозначную связь разлом-очаг.

Набатчиков был великолепен. Первой же паузы в речи Пиотровского ему оказалось достаточно, чтобы громовым голосом возвестить, что у него есть записка из зала по сути обсуждаемого вопроса. И зачитал… цитату из совместной работы Пиотровского и Штауба всего лишь пятилетней давности, где совершенно недвусмысленно констатировалось, что в Талассо-Ферганской зоне очаги землетрясений, против всех ожиданий, нигде не совпали с плоскостью разлома. А когда Пиотровский завопил, что он протестует, что это подмена понятий, Набатчиков попросил у бывшего своего и Вадимова начальника объяснений по поводу странных намеков оппонента на ненаучную основу настоящего научного мероприятия.

Пиотровский грозно сверкнул очками в последний раз, но не решился принять такой вызов. Красный и надутый, он направился на свое место.

Голосование было почти единогласным — один бюллетень из двадцати трех оказался испорченным… Когда Набатчиков объявил этот результат, Пиотровский опять привлек всеобщее внимание тем, что громко переспросил:

— Сколько, сколько против?

— Ни одного, один испорчен, — повторил Набатчиков под веселые смешки в зале.

Все подходили и поздравляли. И первой подбежала Кира. Покрасневшая до слез, она чмокнула Вадима в щеку. «Прости, я была дурой», — успела она шепнуть. Вадим изобразил на лице удивление и непонимание: «За что?» — и тоже поцеловал ее. Кира, кажется, не очень поверила, но повеселела и тут же поспешила к Набатчикову и Свете, помогать организовывать общий отъезд.