Однако на Арьем Камне эта убыль даже не была заметна. Плоская скала по-прежнему полна кайрами, и все новые стаи слетались сюда с открытого моря, и опять возникали драки за местечко, так что в воздухе носился сизый пух.

Когда на третий или четвертый день наша киноэкспедиция (я, кажется, вполне справился с обязанностью ассистента оператора) приготовилась покинуть остров Тюлений, неожиданно распогодилось. С неба ушли тучи, показалось солнце; Шабанов решил повторить съемку, благо забой котиков только начался.

— Не скоро еще выберемся на Тюлений, — уговаривал он меня, — так что давай, друг, поработаем при солнечном свете. Еще на денек задержимся. Ведь погоду здесь ловить надо. Ну, бери же коробку с пленкой, треногу и топай за мной на лежбище.

И верно, в этот день все у него получалось удачно.

Когда мы, усталые, голодные, пришли в барак, море уже отражало закат и на скалистый берег длинными розовыми холмами накатывались волны.

Дни, проведенные на острове Тюленьем, всплыли в моей памяти так подробно, что Василий Мокеевич почти ничего нового не добавил к тому, что я уже знал и о котиках, и о кайрах.

Меня заинтересовало другое: что заставило этого тихого, скромного, несколько даже застенчивого человека, внешне больше похожего на конторского служащего, чем на мужественного зверобоя, выбрать профессию, полную опасностей и риска.

— Так ведь не боги горшки обжигают, — сказал он, мягко улыбнувшись. — Потом как-никак на войне обстрелялся.

Оказывается, Василий Мокеевич был в войсках, которые брали Южно-Сахалинск. Когда после войны демобилизованным предложили остаться на освобожденной земле, Зотов долго не раздумывал — согласился.

— Первые два года работал на рыболовном сейнере, потом перешел на краболов. И вот однажды, находясь на берегу, прочитал в газете, что объявлен набор на курсы мастеров зверобойного промысла. Дай, думаю, на курсы поступлю, чтобы, как говорится, твердая специальность была. Так я после курсов окончательно себя и нашел. Сперва на Выселках работал, в питомнике черно-бурых лисиц. После на Шантарских островах голубых песцов осваивал. Вслед за Шантарами — остров Тюлений. А нынче, я уже говорил, на Командоры плыву. — И, помедлив, посмотрел на меня доверительно. — Ну, а главная мечта моей жизни — каланы. Но это уж чистая сказка...

— Вот и расскажите ее.

— На сон грядущий?

— Так сказка ведь...

Несколько минут в каюте стояла тишина. Только слышен был дробный стук машины да всплеск волн за кормой. Иногда доносились торопливые шаги вахтенных матросов, а еще реже — звон склянок на мостике.