— А там и знать нечего...

И старуха объяснила девушке, по какой тропинке идти, когда переберется она через Тамегу по Каменному Броду; и добавила, что она, Розария, чтобы не вышло ошибки, пошлет мальчонку-козопаса, он будет ждать Жозефу на перекрестке, возле ящика для сбора пожертвований на мессы за души чистилища; Жозефе не надо говорить мальчонке, кто она такая, а пусть просто скажет: «Ну, пошли».

Розария повязалась платком так, что лица почти не было видно, повесила четки на левое запястье и спустилась вниз по лестнице. Мария да Лаже встретила ее у двери в кухню с разинутым ртом и вопрошающим видом:

— Ну что?

— Все, как я сказала, моя хорошая, — отвечала Розария. — Пристала к ней порча, так оно и есть; но дочка ваша вылечится. Подите поглядите на нее, у нее сейчас вид совсем другой и выражение лица другое, а разрумянилась, будто роза, благослови ее Боже!

— Да ведь она всегда была здоровенькая, как мало кто, кровь с молоком, а уж блюла себя!.. Второй такой днем с огнем не сыщешь! Другие девушки из нашего прихода все обзавелись парнями, и есть среди них такие — один Бог знает, что вытворяют. Молчи, роток! (И, выпятив губы, она похлопала по ним ладонью.) Моя Жозефа никогда себе никаких глупостей не позволяла. За ней и молодые господа из Агуншос ухаживали, и сыновья капитана, спаси Господи его душу, говорят, блуждает она, неприкаянная, по Агре, вы, верно, слышали...

— Да, да, прости его Боже!

— Так вот, за девушку очень хорошие женихи сватались, а ей одно нужно было — в церкви Богу молиться, белье стирать на речке да овечек пасти, а все прочее ей — нож острый. И порчу на нее ведь кто напустил — эти бесстыдницы завидущие, не по нутру им была чистота моей Жозефы. Это все Роза, да Фонте, лентяйка из лентяек, да еще Бернарда-шелудивая, дочка Манела Зе! Молчи, роток! А вам, ваша милость, не помешало бы пожевать ветчинки ломтик, чтобы запить глоточек старого винца.

— Воздай вам Господи, сеньора Мария: я пощусь, чтобы заслужить полное отпущение грехов. Пойду к себе, пора уже. Прощайте; коли понадобится, чтобы я еще раз пришла, только прикажите.

Мария взлетела по лестнице и застала дочку сидящей на постели; она разбирала свои густые белокурые волосы, медленно проводя по ним гребнем и откидывая пряди назад; девушка казалась жизнерадостной невестой, причесывающейся перед приходом возлюбленного.

— Вот и хорошо! — воскликнула мать с улыбкой. — Сам святой Антоний привел к нам в дом божию старушку! Ты можешь сидя пообедать, девонька? Завтра пять недель сравняется, как ты не вылезаешь из этого гнездышка. Есть-то хочешь? Пойду принесу тебе миску похлебки, ломоть ветчины и вина кувшинчик. Выпей, доченька, и пусть худо будет завистницам, что тебя околдовали. Ты знаешь, кто это сделал?