Вторая часть

Франсиско Брагадас, трусоватый рыболов, промышлявший бреднем, расстался мельником, полный суеверных опасений; свернув бредень, он двинулся вниз по реке и, пройдя шагов тридцать, услышал приглушенный детский плач, доносившийся из темной излучины или бухточки в том месте, где река подмыла берег и образовала в нем нечто вроде пещеры. Вначале он похолодел от страха; но подождал, пока подаст голос здравый смысл. Робкими шажками подошел он к темному месту, откуда доносился, не затихая, этот пронзительный плач. Франсиско Брагадас был отцом многочисленного семейства, а потому никак не мог принять плач младенца за визг беззубых ведьм, каковые, как хорошо известно, имеют обыкновение заливаться кудахчущим хохотом, омывая в светлых прибрежных водах свои мерзостные телеса.

Протянув руку, он нащупал теплое младенческое личико. Колыбель застряла в ветвях ивы, склонившейся под тяжестью сети, одним концом привязанной к ее стволу, а другим — к стволу одного из тополей на Островке. С боков за прутья колыбели зацепились поплавки, которые прибило сюда течением. Франсиско Брагадас поднял корзиночку и воскликнул:

— Ох, бедный младенчик! В речку тебя кинули! Чего только не увидишь на этом свете!

И, пощупав тельце, прикрытое нижней юбкой, добавил удивленно:

— А малыш-то совсем не промок! Вот уж чудо так чудо!

Бредень весил немало, а потому Франсиско Бернардо Брагадас спрятал его во рву и поспешил бегом к себе домой с колыбелью под мышкой.

Жена его сидела у порога кухни и, покачивая ногой люльку годовалой дочки, кормила грудью самую младшую.

— Вот тебе еще один, мать! — крикнул муж, завидев ее.

— Кто — «еще один», муженек?

— Еще один младенец, я его из речки выудил.

— Ополоумел ты, Бернардо?

— Вот он, гляди, я так и нашел его в этой колыбели, застряла она в ветвях. Беда-то какая, Изабел!

Женщина перекрестилась, сходила за свечой; и, убедившись, что ребенок жив, она молитвенно сложила руки, возвела глаза к небу с выражением глубочайшей скорби и воскликнула:

— Ох, муженек, конец мира пришел!

— А ты покорми-ка его грудью, да не мешкай, не то конец ему самому придет. Вот тебе младенчик, а я пойду к нашим фидалго, расскажу, что случилось.

— Ой! — вскрикнула Изабел, приглядевшись к ребенку. — Это же девочка, и пупок-то не обихожен!

Она хотела сказать, что девочке не перевязали пуповину. Мать одиннадцати детей, Изабел обладала практическими навыками женщины, которой при родах помогали только супруг да ее собственное спокойное мужество. Накануне она исповедовалась, поутру причащалась, а затем варила себе курицу, чтобы подкрепиться после родов, и с величайшим душевным спокойствием и полнейшей готовностью вытерпеть боль говорила мужу: