Уолтер Толбот, соблюдая декорум, начал письмо более формально: «Дорогой судья Йель». Его ответ занимал четыре страницы, к нему прилагалась копия одной из опубликованных статей Уолтера.

Через несколько недель Пол Йель написал снова: поблагодарил за письмо и статью и задал несколько разумных вопросов, показывая, что внимательно изучил присланные материалы.

Переписка продолжалась еще восемь месяцев, на протяжении которых было отправлено пять писем. В одном из них Уолтер Толбот описал работу отдела защиты собственности в типичной энергетической компании и обязанности его главы – например, Гарри Лондона.

Пол Шерман Йель демонстрировал в письмах острый, пытливый ум и живой интерес к окружающему.

Происходило все это лишь за два года до ухода судьи Йеля в отставку. Мог ли он попросту забыть о переписке? Ним уже думал над этим и решил, что ответ однозначен: нет. Бывший судья слишком часто демонстрировал поразительную память как в серьезных проблемах, так и в мелочах, чтобы можно было поверить в подобную избирательную амнезию.

Главный вопрос, над которым размышлял и Ним, задал вслух Гарри Лондон:

– Зачем старик это сделал? Зачем он нам лгал?

– Уолтера не было в живых, и он считал, что мы трое – председатель, ты, я – не знаем о письмах, – задумчиво произнес Ним. – Шансов на то, что они обнаружатся, было один на миллион.

Гарри кивнул:

– Интересно, а сколько еще раз достопочтенный судья Йель проворачивал подобное и сколько раз ему это сходило с рук?

– Этого мы никогда не узнаем.

Начальник отдела защиты собственности указал на письма:

– Ты, естественно, покажешь их председателю?

– Да, сегодня же после обеда. Кстати, сегодня должен приехать мистер Йель.

– Да, и еще на ту же тему. – В голосе Гарри Лондона звучала горечь. – Мы собираемся и дальше делать все возможное, чтобы драгоценное имя судьи Йеля не прозвучало на судебном процессе? Или в свете новой информации «Мистеру Неподкупность» придется идти на общих основаниях?

– Понятия не имею, – вздохнул Ним. – И в любом случае это не мне решать.

* * *

Разговор с судьей Йелем состоялся в начале пятого в кабинете у председателя.

К тому моменту как пришел Ним, которого вызвал секретарь Эрика Хамфри, в воздухе уже повисло напряжение. Выражение на лице председателя можно было описать так: «коренной уроженец Бостона оскорблен в лучших чувствах»: взгляд холодный, губы поджаты. Пол Йель, хоть и не знал пока, что именно его ждет, явно понял, что разговор будет не из приятных, и хмурился, утратив обычный бодрый вид. Оба сидели у стола для совещаний в молчании.