– Это снимет огромный камень с моей души, – с жаром заверила его мама.

– И больше вашу душу ничего не тяготит? – с улыбкой осведомился мистер Морпурго. – Все, чего вы хотите, – это торговец, который купит ваших Гейнсборо и Лоуренса, и сопровождающий, который станет возить тетю Лили в тюрьму к ее сестре? Это действительно всё?

– Нет, – вздохнула мама, – я хочу, чтобы он вернулся.

– Вернулся… – повторил мистер Морпурго и предположил: – …только немного другим, ровно настолько, чтобы с ним можно было иметь дело.

– Нет, вовсе не другим, – сказала мама и заплакала, но всего на минуту, потому что не хотела огорчать бедного мистера Морпурго, желающего нас облагодетельствовать.

После его ухода мама сказала:

– Какой добрый человек! Но разве мы уже встречались? Как бы то ни было, я чувствовала себя с ним совершенно свободно, ведь он так верно отзывается о вашем отце. Но как все без него скучно и тускло!

В то время вся наша жизнь напоминала тот разговор, такой приятный и в то же время полный тоски. Ричард Куин подбрасывал в саду четыре мячика, а иногда и пять (с тремя он теперь справлялся запросто) и удерживал их в воздухе, и на его обращенном кверху лице читалось горе. Однажды, возвращаясь с концерта Баха, мы с мамой увидели падающую звезду, и, пока она летела, мама схватила меня за плечо и замерла, уставившись в сверкающие небеса, словно пыталась понять, где она, без гроша в кармане, затерялась на темном небосводе, и лишь потом продолжила комментировать «Страсти по Матфею». Что же до Корделии, Мэри и меня, то наши раны так никогда и не затянулись. Но не стану притворяться, что мы с Мэри не получили никакого удовольствия, когда тетя Теодора, прослышав о папином уходе, но не зная ничего о Гейнсборо и Лоуренсе, приехала, когда дома не было никого, кроме нас; и, возможно, Мэри немного перегнула палку, заверяя ее, что единственное, чего мы с сестрами теперь опасаемся, – это что к нам станут свататься из-за наших денег. Кроме того, мы находили если не развлечение, то по крайней мере способ отвлечься в том, чтобы предотвращать в школе сплетни о папином уходе, для этого мы в подробностях рассказывали другим девочкам и учителям, как картины, висевшие над нашими кроватями, оказались подлинниками Гейнсборо и Лоуренса. Мы легко захватывали их внимание, упомянув имя Гейнсборо, ведь в то время двумя самыми широко известными художественными произведениями были «Хор херувимов» сэра Джошуа Рейнольдса и «Портрет герцогини Девонширской» Гейнсборо. Мы никогда не лгали напрямую, но позволяли всем считать, что папа принимает участие в переговорах с торговцами картинами. Кто-то из жителей Лавгроува наверняка был в курсе, что он сбежал, и лучше нас знал почему; но мы хотя бы добились того, что другие люди не сразу осознали, что он исчез, и что у них осталось смутное впечатление, что он заработал на продаже каких-то картин какие-то деньги и на одном из этапов сделки счел выгодным отправиться за границу.