Когда далёкие отзвуки чудовищного процветания Америки достигли островов на Востоке, там жило крошечное сообщество молодых людей, одним из которых был Сэйитиро. Теперь актёр умер, боксёр получил увечье, художник близок к помешательству. Это было тихое, но явное безумие. Пройдя через личные трагедии, они выбрали сообразную своему характеру смерть, но, как считал Сэйитиро, дело на этом не закончилось. Они всего лишь бросили себя и своё тело в круговорот перерождений. По ту сторону физической и духовной смерти их ждал причудливо фантастический, омерзительный объект перерождения!

Легенды о перерождении из древних земледельческих обрядов распространились по миру в разных формах, затронув не только Нью-Йорк, но и Европу, Китай Мао Цзэдуна, даже молодые, только что обретшие независимость страны Азии и Африки. Это было единственное в своём роде современное верование, история и идеи которого сопоставлялись произвольно.

Некая идея выглядит умершей, но обязательно воскресает, идеализм, исчезнув, опять царит, но уже в новой форме. Получается, что идеи убивают друг друга.

Однако Сэйитиро чувствовал, что сами легенды о перерождении, сама тайна перерождения — это неоспоримые признаки гибели мира. Он живёт, веря в окончательное, бесповоротное, единое крушение мира, поэтому убеждён: не существует ни новой жизни, ни перерождения.

Тем не менее ему нравилась исполненная естественного пафоса атмосфера Нью-Йорка. В этом большом городе, напоминавшем застывшую на сером лице гримасу, жила «душа, не ведающая завтра».

Сэйитиро удовлетворённо вздохнул.

«Осаму умер, Сюнкити изувечен, Нацуо… Да, мне не в чем их упрекнуть. Упрёки сродни помощи. Мы должны гордиться, что до самого конца не пытались спасать друг друга. Поэтому наш союз жив и сейчас».

— Пойдём прогуляемся, — несколько раз повторила Фудзико.

Выдалось редкое воскресенье, когда не нужно было никого встречать или провожать. Фудзико уже переоделась.

Сэйитиро неохотно сложил газету. Подчёркнуто неохотно. Он подражал классическому поведению мужа из воскресных комиксов. Но реакция Фудзико поставила Сэйитиро в тупик:

— Тебе как-то не идёт роль мужа, зачитывающегося газетами. Ты из тех, кто за три дня знает, что будет в газетах.

Сэйитиро успокоился. Фудзико по-прежнему видела в нём лишь то, что хотела видеть. Этот разговор был просто софистикой. Сэйитиро опасался, что жена в семейной жизни захочет злоупотреблять нелогичными рассуждениями. Всё это от одиночества. Живущие здесь японцы настроены к ней враждебно, плохой английский не позволял ей блеснуть остроумием перед американцами. Приходилось обращаться к мужу. Последний месяц Сэйитиро не справлялся с потоком остроумия жены. Это напоминало ситуацию, когда тебя дома постоянно кормят ресторанной едой.