Коча Коршия уезжал вместе с мобилизованными.

Технический персонал и рабочие стройки стояли вместе. Кроме родных и близких их провожало все управление.

Бондо Нодия стоял в полном одиночестве. Его никто не провожал, так как он не успел сообщить о своем отъезде в деревню родителям.

Ция заметила его. Немного замявшись, она спросила Учу:

— Можно я попрощаюсь с Бондо, Уча?

— Конечно, Ция, — обрадовался Уча. Он только сейчас увидел Бондо и, взяв Цию под руку, быстро направился к нему.

Ция первая протянула Бондо руку и долго не отнимала ее. С мягкой улыбкой смотрела Ция в посветлевшее лицо Бондо.

— Отец с матерью не знают о твоем отъезде, Бондо?

— Я не успел к ним съездить.

— А я завтра уезжаю в деревню. Непременно повидаю твоих стариков.

— А как насчет опытной станции?

— Кому теперь нужны наши саженцы? В колхозе я буду нужнее.

— И то верно. Мужчин там совсем не осталось.

— По ваго-о-н-ам! — раздался пронзительный голос пробегавшего мимо старшины. Толпа раскололась, и мобилизованные с вещмешками за плечами пошли к теплушкам.

— Счастливо возвратиться, Бондо, — сказала Ция и только теперь выпустила его руку. — Не сердись на меня, если можешь, Бондо, — попросила Ция и густо покраснела.

Чтобы скрыть замешательство, Бондо быстро повернулся и, не попрощавшись, втиснулся в теплушку. Теперь он рассердился на Учу — зачем он подошел к нему с Цией? Кому нужна такая доброта? Жаль, что он едет в одном поезде с Учей. Впрочем, все это глупости и не имеет уже никакого значения. Ведь они едут на фронт защищать Родину. И они должны либо победить, либо погибнуть — это их общая забота и общая судьба. Не надо таить обиду на Учу — нехорошо это в такую минуту.

Тариел Карда был в лучшем своем костюме. Он старался выглядеть невозмутимым и уверенным — именно таким должны видеть его товарищи и друзья по работе, которой они отдали столько лет жизни. Теперь, как никогда, нужна уверенность в победе над врагом, вера в свои силы, надежда на счастливое возвращение к родным очагам. И Тариел, улыбаясь вымученной улыбкой, переходил от одного отъезжающего к другому, пожимал руки, обнимал за плечи. Когда колокол пробил во второй раз, Тариел подошел к Важе Джапаридзе и обнял его.

— До скорой встречи, Важа. О Галине не тревожься, мы втроем позаботимся о ней... Да и о твоем ребенке тоже, — повернулся он к Русудан и Петре. — Возвращайся с победой, Важа...

Кириле Эбралидзе провожал Тенгиза Керкадзе. Они стояли особняком от людей.

— Ты пуле грудь не подставляй, дорогуша, — напутствовал Тенгиза Кириле. — Помни, с нами никто не воюет, ты не нашу родину едешь защищать.