В пример здесь часто приводят плиту, о которой человек думает, будто не выключил ее, уходя из дома. Так плита становится разрушительной силой, способной спалить весь дом, и так же ипохондрик думает, что все его тело и все его «Я» могут быть уничтожены. Конечно, человек хочет «покинуть дом», но его чувства на самом деле амбивалентны, когда он, например, идет в ЗАГС или на экзамен. Тогда негативные, пугающие и вызывающие агрессию чувства нужно куда-то девать, и человек проецирует их на плиту и во многих случаях обсессивный больной действительно не может двигаться дальше и постоянно вынужден возвращаться, чтобы проверить плиту. При этом мысль должна быть о чем-то действительно разрушительном, недостаточно просто оставить включенным свет, ведь это не приведет к катастрофе — скорее о том, что не закрыл дверь, ведь тогда могут вторгнуться «враги» (возможно, воры).

Так и в случае с ипохондрией человек ослабляет интроекты, чужеродные образования внутри «Я», которые следует понимать как следы реального травматического опыта в отношениях с первичными объектами, с помощью их проекции на собственное тело. Уже в 1964 году Рихтер обнаружил у пациента с неврозом сердца, что сердце является репрезентацией кормящей матери, совмещающей в себе желание симбиоза с желанием уничтожить ее. Грош (Grosch, 1958) намекает на объектный характер ипохондрического синдрома, понимая его как эквивалент «инкорпорируемого врага». Не уходя от этой мысли, следует говорить об инкорпорации вместо интроекции, когда речь идет о вторжении в тело возбудителей болезни, которые захватывают его изнутри. Это своего рода яд в теле, несущая смерть материнская субстанция. Ниссен (Nissen, 2000, S. 652) также описывает интроективный характер части «Я» у ипохондриков, его пациенты воспринимают эту диссоциированную часть «почти конкретно как „капсулу“, „ядро напряжения“, „укоренившуюся глубоко внутри тела …, способную распространиться в любой момент <…> по всей психике и телу и готовую разрушить „Я“». Травматические интроекты более или менее латентно существуют внутри «Я», но в моменты напряжения, ведущего к тревоге, связанной с идентичностью (требования к идентичности, пороговые ситуации, моменты сепарации, чувства угрозы со стороны внешних объектов, например партнера, и т. д.), этот интроект усиливается и выходит на поверхность и вовне. Таким образом, они репродуцируют первоначальную травматическую ситуацию, и их приходится сдерживать серьезными оборонительными мерами, чтобы избежать дезинтеграции «Я» посредством навязчивых травматичных воспоминаний и связанных с ними эмоций.