Он убил всех, кроме барона. Тот, получив удар в лицо мощным, усиленным лбом императора, сейчас корчился со сломанным носом.

— Кора, ты в порядке?

Император прижался к сестре и проверил ее состояние. С ней все было хорошо: пара ушибов, царапина и адреналин в крови.

— Лука... — прошептала Кора, увидев брата. — Где Кейн?

— Сейчас... — пробормотал он.

Он вернулся к телу Куницы и затащил его в комнату. Пульса не было. Задержав руку на его шее, Маджуро уразумел, что все запасы нано-агентов в теле Куницы иссякли. Мощным импульсом он вогнал в него большую партию регенераторов и попробовал запустить сердце.

— Лука! — истошно, не своим голосом заорала Кора.

Он обернулся и увидел, что Расмус очухался и сверлит его взглядом.

— Где Давен? — спросил барон. — Где мой сын? Что ты с ним сделал, Маджуро?

— За чертой. Он покусился на меня и поплатился за это. Как поплатишься и ты, и твоя...

Барон потянулся в карман, что-то достал и направил на Маджуро. Так и не поняв, что произошло, император повалился на пол, не чувствуя тела. К его удивлению, не отвечала даже способность, словно остался только разум Луки’Онегута, зависший во времени и пространстве.

В глазах отпечаталась картина: барон, тянущий в его сторону руку, и раскрывшая в крике рот Кора. Эта сцена не уходила и не развивалась. Все замерло, будто кто-то остановил время. А в голове крутилась одна и та же мысль, каждый раз воспринимаемая им как свежая. Что у него в руке?

* * *

На рассвете во дворе замка барона Расмуса прямо в грязи и лошадином дерьме валялся бездыханный труп императора, и посмотреть на это собрались все.

Ветер с вершин гор неистово взвыл, закачал метелки трав на островках невытоптанной земли, зашумел в кустах и затрепал флаг с баронским гербом на центральной башне. В выси проносились тучи, подсвеченные утренней зарей, и те из собравшихся, кто не таращился на Маджуро, а поднял голову, задерживали взгляд, завороженные небесной красотой.

Солнце мелькало в облачных разрывах, освещая замок и заливая огненно-кровавым густым светом стены, вырывая из тени груды глядящих в небытие мертвецов с остекленевшими глазами.

Тела убитых гвардейцев, предварительно разув и раздев, сгружали на телеги, чтобы отвезти в Пустоши. Тамошняя живность уже к закату не оставит от них ни косточки.

Рядом с массивной тушей Маджуро связанные по рукам и ногам лежали его близкие: какая-то девка, представленная как фаворитка, жевала тряпку во рту и силилась подползти к другому пережившему ночную бойню — молодому мужчине с едва заметно вздымающейся грудью. Третья — первый советник императора по имени Гердиния — уцелевшим глазом зверем глядела на толпу. Другой ей выбили, когда вязали, — сука слишком упорно сопротивлялась.