Я была бы рада спокойно почитать книги, но Комонот продолжал ходить взад и вперед, и каждый раз, когда я двигалась, он дергался, словно боялся, что я подойду и коснусь его. Возможно, я могла бы устроить ему засаду за кафедрой, если бы захотела.

Наконец он взорвался:

– Объясни мне это!

Он обратился к правильному человеку. Я задавала подобные вопросы Орме двадцать дюжин раз.

– Что именно вас беспокоит, Ардмагар?

Он сел напротив, впервые глядя прямо на меня. Его лицо побледнело, пот распластал волосы на лбу.

– Почему я это сделал? – спросил он. – Почему я рефлекторно убил того человека?

– Самозащита. Он ударил меня кинжалом. Скорее всего, он напал бы потом и на вас.

– Нет, – сказал он, покачав головой, отчего щеки подпрыгнули. – То есть, возможно, он бы и напал на меня, но не эта мысль промелькнула в моей голове. Я защищал тебя.

Я чуть не поблагодарила его, но, казалось, его так все это тревожило, что я засомневалась.

– Почему вы сожалеете о том, что защитили меня? Из-за того, кем я являюсь?

Он вернул свою надменность: его губы искривились, а тяжелые веки опустились.

– То, чем ты являешься, все так же отвратительно для меня, как и раньше. – Комонот налил себе большой бокал вина. – Однако теперь я в долгу перед тобой. Если бы я был один, то, возможно, уже погиб бы.

– Вам не стоило приходить сюда в одиночку. Как вы покинули свиту незамеченным?

Ардмагар сделал несколько больших глотков и посмотрел в пространство перед собой:

– Меня и не было в карете. Я не собирался смотреть Золотые пьесы. Я не интересуюсь вашей странной религией или пьесами, которые она порождает.

– Тогда что вы делали в соборе? Не открывали же для себя религию, как я понимаю.

– Не твое дело. – Он пил вино маленькими глотками, а его глаза сузились во время размышлений. – Как вы называете действия в пользу кого-то другого без очевидной причины? Альтруизм?

– Эм, вы имеете в виду то, что сделали для меня?

– Конечно, я это имею в виду.