Оказавшись наконец наверху, в круглой, металлом и стеклом отделанной комнате, она на мгновение ослепла от яркого света. Всюду горели нестерпимо, сияли и пульсировали магические знаки, и даже закрыв глаза, Мэб видела их под веками. Они все были смутно знакомы по учебникам, но не складывались в осмысленный текст. Казалось также, что этот яркий свет должен источать жар, но вместо этого в ротонде было необыкновенно холодно. Под ногами даже иней поскрипывал.
— О, леди Мэб! — голос вон Грева, бодрый, резкий нарушил звенящую тишину, и все пропало.
Мэб открыла глаза и успела еще уловить, как тускнеют и пропадают магические знаки. А потом она увидела Реджинальда. Он стоял, согнувшись пополам, прижав руку к животу, опираясь на одно колено, и мелко дрожал. По подбородку стекала кровь. Мэб охнула, выругалась и, оттолкнув ректора бросилась к Реджинальду на помощь.
Глава сорок четвертая, в которой Мэб и Реджинальд проводят ночь в больнице
Глава сорок четвертая, в которой Мэб и Реджинальд проводят ночь в больнице
Мэб рухнула на колени, одной рукой ища по карманам платок, а второй ощупывая Реджинальда, который вздрагивал поминутно. Дыхание его вырывалось со страшным хрипом, рука, опирающаяся в плиты пола, царапала камень ногтями. С губ его капала густая, темная кровь. Ощущая себя совершенно беспомощной, Мэб обернулась и посмотрела на ректора и главного библиотекаря.
— Помогите же!
Мужчины стояли неподвижно, глядя на нее и на Реджинальда немного удивленно. Потом дернулись, сделали шаг вперед, в ногу, как на параде. Но Реджинальд выпрямился с тихим стоном и выставил вперед руку.
— Не… надо…
— Профессору Эншо нужно передохнуть, — ректор, очень подвижный несмотря на свои внушительные габариты, юркнул к двери. — Завтра у вас выходной, Реджи.
В считанные секунды вон Грев скрылся в люке, и шаги его на лестнице отдались эхом. За ним — главный библиотекарь. Мэб хотела ринуться следом, но горячая, влажная ладонь сжала ее запястье.
— Не надо.
— Что значит!..
— Не надо, Мэб.
Реджинальд сел, почти упал на пол, продолжая прижимать руку к груди. Кровь при каждом выдохе пузырилась на бледных, сухих, искусанных губах. Мэб выругалась, отыскала наконец платок и принялась осторожно стирать эту кровь, бубня себе под нос. Она злилась. На Реджинальда — больше всего на Реджинальда, на вон Грева, на Абартон, на всю эту историю в целом. К глазам подступили злые, горькие слезы, которые приходилось смаргивать.
— Не надо…
На большее у Реджинальда не хватало сил. Он сидел, привалившись спиной к пыльной, изрезанной символами стене, полуприкрыв глаза, и смотрел мимо нее.