Викинг сидел молча и иногда кивал, однако лицо его оставалось непроницаемым.

— Вы все говорите верно, доминус, — согласился он, его глаза сердито блеснули. — Вот мы сейчас должны расшаркиваться перед ними, хотя все мы прекрасно понимаем, чья вина — события в Сольгарде. Однако в данном случае я не имею права поступать иначе. — он поджал губы и поморщился. — Впрочем… Если позволите, я дам вам один дружеский совет, как человек, уже давно находящийся в Остроге и неплохо знакомый с царящими тут нравами.

Он серьезно посмотрел на галла.

— Не оставайтесь один до самого отъезда, доминус Фабий. Ни секунды. Вы храбрый человек и вы наш союзник, и потому я предлагаю и даже настаиваю на том, чтобы несколько человек из нашего посольства помогли вам с охраной. Я уже давно нахожусь в этом осином гнезде и прекрасно знаю, насколько Великий …. — он явно проглотил готовое сорваться с губ оскорбление, — не любит, когда его ставят в неудобное положение. А вы это прекрасно сделали. Здесь уже не цивилизованный мир, доминус, как вы правильно заметили, а самое настоящее Средневековье. И замашки тут вполне средневековые.

Зло усмехнувшись, викинг добавил.

— Иногда я жалею, что мы цивилизованнее и не можем просто прийти сюда и выдрать эту заразу с лица земли.

Фабий улыбнулся и похлопал его по плечу:

— Ну-ну, мой друг! Тише, а то они опять заведут свои песни насчет скандинавской кровожадности. Я благодарю вас за поддержку и еще больше — за предложение помощи. Но я не дам их продажным крысам писать в своих газетенках, будто я чего-то испугался. Это не значит, что я не буду оглядываться. Но окружить себя охраной — значит показать, что они мне страшны. А они мне разве что смешны.

Викинг умехнулся.

— Я же говорю, храбрец. Ну что ж, друг мой, ваше право, пусть ваши боги хранят вас.

Собеседники примолкли, а тем временем встреча медленно подходила к концу. Истекло время, и теперь Охотник должен был выйти к народу на площади и обратиться к ним с приветственным словом. Правитель и его сопровождающие двинулись в сторону лестницы, ведущей на балкон. Оттуда Великий Охотник обычно выступал с речью.

Едва они скрылись из виду, как лицо правителя изменилось. Исчезла добрая и благостная улыбка, глаза стали холодными и злыми.

— Как вы посмели пропустить вопрос галла? — злобно бросил он. — Или вы тут для мебели? Стульев во дворце и без того хватает!

— Я нижайше прошу прощения, — залепетал, побледнев, главный распорядитель, семенивший чуть позади Охотника, — это целиком и полностью моя вина, Великий Охотник! Да этот ублюдок так выскочил, что и полицейские его перехватить не успели. Кто ж думал, что такая наглость… Они обычно тихо сидят!