И было ложью.

Теперь, соприкоснувшаяся с миром иным, Лизавета могла видеть ложь. И та ее удивляла. А еще обижала, о чем и сказала она. Человек же прижал палец к губам и произнес:

— Никому не говори…

Она кивнула и…

Лизавета очнулась уже в коляске.

В чужой коляске.

Этот экипаж был напрочь лишен изящества, зато пахло в нем кожей и табаком, а еще молоком и медом.

— Пейте же, — велели ей, поднеся флягу к губам. — Не капризничайте, а то выгоню…

И Лизавета послушно сделала глоток. Питье было сладким… а Едэйне после камлания оленью кровь пила, но если Лизавета сейчас крови попросит, ее неправильно поймут.

— Вам не говорили, что баловаться непонятной магией опасно для здоровья?

— Она понятная, — возразила Лизавета.

И голос был неприятно сипл.

— А вы… вы… притворяетесь! — Она прекрасно помнила, кого увидела под невзрачною маской мелкого чиновника. — И вам не стыдно?

— Ничуть.

Он поддержал флягу.

— Надеюсь только, вы не станете распространяться? — причем произнесено это было таким тоном, что Лизавета явственно осознала: распространяться об увиденном действительно не стоит.

— Вот и умница, — сказал Димитрий, князь Навойский и второе после наследника лицо в империи. — А сейчас вы отправитесь отдыхать…

— Но…

— Там и без вас справятся, тем более что вы и без того помогли… где, к слову, научились?