Он смотрел на нее с удивлением и сомнением, вглядываясь в горячечный румянец, вычитывая, что прячется за лихорадочным блеском в глазах.

— Улька, ты что задумала? — она прижалась к нему, потянула к двери, как в прошлый раз. — Да я уже отключил датчики… Ульян?

Она остановилась в полумраке его каюты. Закрыла лицо руками, всхлипнула.

— Ульян, ну, ты что раскисла, — он приобнял её за плечи, как ребёнка, привлёк к себе. Она порывисто выдохнула, прижалась к нему.

Она была слишком близко. Артём знал её на вкус, знал, что если запрокинуть голову, то на белой шее будет биться тонкая венка. Знал, как выгнется навстречу её тело от прикосновения.

Знал и поэтому сдерживался.

— Ульян, давай, не будем пороть горячку? — он не ожидал, что голос прозвучит так хрипло.

Она не шевелилась, порывисто прижалась еще сильнее, едва не ломая ему ребра.

— Ты этого, правда, хочешь? — заглянула в глаза. — Не пороть горячку?

Уголки его губ тронула улыбка. Чуть ироничная.

— Ты не понимаешь, Уль, — он покачал головой. — Я не смогу остановиться. И это не должно так произойти.

— Как «так»?

— С надрывом. Будто завтра не наступит никогда.

Ульяна почувствовала, как сердце пропустило удар, ухнулось в пятки. Закусила губу.

— А может, оно и вправду, не наступит?

Он высвободился из её объятий, отошёл к столу. Плотно сомкнутые губы, скулы выделились на загорелом лице:

— Не говори глупостей. С чего этот фатализм?

Она шагнула ему навстречу, легко коснулась груди, с удивлением обнаружив, как под пальцами напряглись мускулы. Словно током ударило. Артём искоса наблюдал, как её пальцы скользили под белой тканью футболки, оглаживая напряженные плечи.

Девушка привстала на цыпочки, прошептала на ухо:

— Я люблю тебя, Тём, — и погладила губами гладко выбритую щёку. Горьковато-терпкий аромат остался на языке.