— Оставь в гостиной, дом о них позаботится.

Постирав и наведя порядок в Сарином кабинете, я перешла в нашу спальню и только тогда заметила, что оба компьютера куда-то пропали.

— Мэтью, компьютеров нет! — крикнула я, в панике сбежав вниз.

Он обнял меня, погладил по голове.

— Не волнуйся, их Хэмиш забрал. Никого постороннего в доме не было.

Я таки здорово напугалась при мысли, что нас посетил кто-то вроде Доменико или Жюльет.

Мэтью сделал мне чай и помассировал ноги, не переставая болтать о разных пустяковых вещах. Как архитектура Гамильтона напомнила ему о другом месте и времени, как он впервые обонял помидор, о чем думал, видя меня на реке в Оксфорде. Благодаря всему этому я понемногу расслабилась.

Наедине со мной Мэтью всегда вел себя совсем по-другому. Сегодня, когда все наши разъехались, это стало еще заметнее. Последнее время он нес на себе ответственность за целых восемь иных, вне зависимости от того, кто они были и кем ему приходились — теперь на его попечении осталась одна только я.

— У нас никогда не хватало времени на то, чтобы просто поговорить, — сказала я, вспоминая дни, промчавшиеся с тех пор, как мы встретились.

— Да, нас постигли чуть ли не библейские казни — разве что саранчи не было. Но если нас в самом деле испытывали, то сегодня, ровно через сорок дней, мы по идее должны получить отпущение.

Сколько же всего произошло с нами за этот короткий срок.

Поставив пустую кружку, я взяла его руки в свои.

— Куда мы пойдем с тобой, Мэтью?

— Можешь подождать еще немного, mon coeur? — Он посмотрел в окно. — Хочется продлить этот день, ведь скоро уже стемнеет.

— Ладно, посидим просто так. — Я откинула прядку, упавшую ему на лоб.

— Посидим. — Он прижал к щеке мою руку.

— Прими-ка ты ванну, — посоветовал он через полчаса. — А заодно и душ — не экономь, изведи весь бак. По пицце ты тоже будешь скучать, но с тоской по горячей воде ничто не сравнится. Через пару недель ты убить будешь готова ради нее.

Пока я сидела в ванне, он принес мне костюм: длинное черное платье, остроносые башмаки, остроконечную шляпу.

— А это что? — помахал он парой полосатых изделий.

— Чулки. Те самые, — простонала я. — Эм узнает, если я их не надену.