Эльф ответил удивительно спокойным молчанием, и это почему-то ей не понравилось. У нее сложилось впечатление, что Эридан в одночасье лишился сил. Слишком разителен был контраст между им, деятельным до лихорадочности буквально утром, и вдруг таким тихим и осунувшимся. С этими мыслями она шагнула на мороз.

Глядя в потолок, паладин задумался, почему его вдруг потянуло на откровенность. Надо было смолчать, мысленно посетовал он, прикрыв глаза рукой. Боль уже подступала, а принятая мазь не справилась с ядом в крови. Эльф осознавал, что этой ночью скорей всего умрет. Только Аурил без надобности сломанный клинок. Жаль незаконченных дел и друзей, что останутся на произвол судьбы.

Почувствовав сильную боль от разрыва дистанции, Кьяра охнула и приостановилась. Очень медленно дошла до неприметной палатки, где обитал Дриман. Замерев возле входа, крикнула:

— Дриман! Я могу зайти? У меня поручение от лорда Эйлевара.

Из палатки пахнуло могильным холодом, прогремел голос:

— Зайди.

Внутри Кьяра осознала, что палатка чуть больше, чем у денщика. В глаза бросилось отсутствие кровати, и огромный письменный стол, запорошенный бумагами. Высокая иссохшая фигура подошла к девушке:

— Чего желает Эйлевар?

— Просил передать это, — тифлингесса протянула сосуд, — и сказал действовать согласно плану.

Едва не задев чародейку огромными когтями, Дриман забрал яд и сказал с холодной усмешкой в голосе:

— Передай ему, чтобы больше не слал своих шестерок, а сам приходил.

Тон с головой выдавал его отношение к состоянию паладина, но Кьяра отреагировала очень спокойно. Не сказав ни слова, она покинула его палатку и пошла в сторону загона для волков. Ей хотелось зарядиться хоть какими-то хорошими эмоциями.

Звери встретили ее щенячьей кутерьмой. Скаг был занят поеданием козлиной ноги. Девушка испытала приступ нежности, глядя на своего питомца. У него хороший аппетит, это отлично.

— Скаг, милый ты как? — ласково проговорила она, поглаживая жесткий мех.

Волк оторвался от своего занятия и, радостно пыхча, облизал лицо тифлингессы, пачкая в крови. Это нисколько ее не смутило.

— Я тоже соскучилась! — смеясь, произнесла она. — Прости, что не каждый день тебя навещаю, не всегда могу.

Она ласково потрепала его шкуру, пальцы нащупали свежие рубцы на коже зверя. Волк перевернулся на спину, подставляя мохнатый живот под нежные почесывания. Повязок было меньше, да и сам зверь выглядел сытым и здоровым. Девушке стало за него гораздо спокойней.

— Да ты идёшь на поправку, отличный волк, самый лучший зверь! — воскликнула она, продолжая чесать покрытое мехом пузо.