Эльф хмыкнул:

— Почему тогда не сбежала раньше? Зачем было ждать катастрофы?

— Не знала как, а, может, была недостаточно сообразительной для этого. Какая разница?

Его вопросы были словно острые шипы, которые неумолимо проникали между твердыми чешуйками.

— Какова ирония — в Нижних Мирах ты была свободней… — вздохнул Эридан. — За свои страдания получила рабство, а ведь спасала чужой мир с чужими тебе людьми. Разве можно что-то говорить про справедливость в мире, где все происходит случайно?

Кьяра вспыхнула, не заметив горького, сокрушенного тона в голосе эльфа. Каждое слово отдавалось пощечиной. Глаза сузились, хвост задергался, словно у разозленной кошки. Издевается надо мной, с горечью подумала она. Вся моя история для него — всего лишь анекдот.

— А я ничего и не говорила про справедливость, — прошипела тифлингесса.

— Ты не говорила. Это были мои слова. Просто слишком бросается в глаза, что награда не стоила трудов. Что бы ты сделала, будь свободна? Как бы распорядилась своей жизнью?

Кьяра ответила демонстративным молчанием. Этот разговор перестал ей нравится.

— А, может, ты и не знаешь, что делать со свободой, — принялся рассуждать эльф. — Это что-то слишком экзотическое для тебя.

Для меня свобода тоже что-то желанное, недостижимое и забытое, подумал он.

— Я могу подсказать, — продолжил Эридан, погруженный в собственную горечь. — Будешь свободной — никогда не вмешивайся в дела богов и проблемы эпических масштабов.

Эти слова окончательно вывели Кьяру из себя.

— Что ж ты сам не воспользуешься своим советом? — зло спросила она, глядя ему прямо в глаза.

— Я слишком поздно понял это, — ответил эльф. — Я все ещё в тюрьме, в которой нет стен. Кто сказал, что совет может дать только тот, кто добился успеха. Гораздо лучший совет даст переживший неудачу.

— Засунь это себе… — и Кьяра загнула грязное ругательство на инфернальном.

В ответ он засмеялся без намека на веселье. Проснулась уязвленная гордость, и в слова его просочилась желчь:

— Ах как грозно. Только после тебя, лапочка. Зрелище будет отменным.

Как же здорово будет увидеть его мертвым, подумала тифлингесса. Нет, даже не так — как же здорово будет придушить его собственными руками. Паладин причинил ей боль этим разговором, и она была уверена — сделал это специально. Повелась на его мягкость и рассказала всю подноготную. Дура.

В этот момент в ширму постучали, и раздался голос Даениса: