Редкие кадеты еще только-только начинали забредать сюда.

– Сегодня тридцать первый день, – напомнил Лейс, когда они очутились, наконец, во дворе.

– О нет… – глаза Лэа наполнились ужасом, она попыталась вырваться. – Я не…

Но Лейс ее не дослушал, а подтолкнул к колодцу, от которого тянуло холодом и сыростью.

Небо еще было затянуто чуть подсвеченной на востоке серой мглой.

Глубокая осень на дворе тоже не особо радовала теплом.

– Я не смогу…

– Сможешь, – уверенно сказал Лейс. – Или тебе напомнить, что бывает с теми, кто отказывается?

– Сама помню, – проворчала Лэа, в голове которой тут же встал образ паренька, на которого масэтры раз за разом выливали тонны холодной воды.

Нет, конечно, он не падал замертво после таких нравоучений, ведь масэтры умели отпаивать кадетов драконьей желчью и отогревать барсучьим жиром.

Но, все равно, приятного в этом было мало.

Лейс уже успел набрать полное ведерко воды, цепь негромко звякнула, когда он поставил его наземь.

– Вперед, – подбодрил он ее.

Лэа вздохнула.

Напомнив самой себе, что отступать ей некуда, она схватила ведро и без раздумья вылила его себе на голову.

Ледяные иглы на мгновение пронзили кожу, рубашка прилипла к телу, и пронизывающий до костей ветер рванул волосы. Но длилось это всего мгновение, по телу почти сразу же разлился нестерпимый жар и сила, идущая изнутри.

– Ты молодец… – нежно сказал Лейс и достал неизвестно откуда чистую сухую рубашку. – Справилась…

Двор еще был пуст, поэтому Лэа быстро стянула с себя мокрую рубашку и надела на себя сухую.

У нее радостно блестели глаза.

– Чувствуешь? – улыбнулся Лейс. – Это не обычная вода. Масэтры подпитывают подземный источник настойками целебных трав. Я точно не знаю, какими именно, но разве это имеет значение?