Кондиционные женщины-экстры — прежде всего производители. К оперативной работе их привлекают, только когда они почему-то не могут рожать или им долго не находится комплементарного партнёра. Не всегда удаётся подобрать комплемента и для мужчины, тогда ему разрешают случайные спаривания в надежде на благоприятную мутацию.

Сообщив это, Фалько без всякого перехода посоветовал мне поспать, пока есть возможность, отставил в сторону табуретку — и вот уже дверь наверху хлопнула. А я осталась гадать, зачем он рассказал мне весь этот ужас. Хотел показать, что мы принадлежим к разным мирам, и в его мире нет места любви? Или что обычная женщина интересна ему не больше, чем жеребцу кошка? Он сильный, смелый, умеет летать, проникать в запертые помещения и ещё многое. А на что способна я?

К вечеру прибыли первые экстры. Их голоса доносились через крошечные не застеклённые окошки под плоской крышей. Фалько заглянул сообщить о прилёте троих братьев, но не предложил нас познакомить, и ни один из них не зашёл внутрь, а я не делала попыток подняться наружу. Честно сказать, боялась. Землянка стала моим убежищем и узилищем — чёрная, тесная, вся из неструганого дерева, пропитанная запахом земли и сырости.

Ночь я промаялась, то засыпая, то просыпаясь, слушала тишину за окнами и пыталась понять, что ждёт меня дальше.

Утром Фалько объявил, что все братья в сборе и хотят меня видеть. Посмотрел в лицо очень пристально, со значением, будто хотел что-то сказать, и вывел под ясное небо.

Под небом ждали шестеро. В человеческом обличье, все высокие, темноволосые, смуглые, только самый молодой — светлоглазый, с русыми кудрями. Другая порода, волчья. Обступили полукругом, сверля недобрыми взглядами.

А лица... мне никак не удавалось их отчётливо рассмотреть. Черты казались невнятными, расплывались, мутнели, будто мои зрачки разучились фокусироваться. Что-то с глазами? Перебежала взглядом на осины, подступающие к землянке, — нет, всё в порядке, вижу! Каждую крапинку, каждую чечевичку на бледном, зеленоватом стволе, вижу прожилки и зубчики на листках, дрожащих от лёгкого ветра. И детали одежды братьев-оборотней, все эти пуговицы, карманы, пояса, пряжки, манжеты, складки и защипы различаю отлично, только лица — нет.

От этой неразборчивости, зыбкости кружилась голова, и я заставила себя смотреть по-другому — схватывать общий силуэт, рост, фигуру. И глаза, когда возможно. Сразу полегчало, мир перестал качаться. Когда-то лицо Фалько было для меня таким же неуловимым. Значит, это свойство оборотней-экстров — вроде маскирующего окраса у животных. Чтобы не разглядели, не запомнили, не навели на след.