Стал накрапывать дождь, и я забеспокоилась, не намокнут ли у Фалько крылья.

— Не бойся, — прогудел он мне в ухо. — Сейчас мы от него убежим.

Впереди уже светлел краешек неба. Бледно-голубой лоскут рос, приближался и вдруг развернулся полотнищем пронзительной сини, усеянной ватными хлопьями облаков. Фалько держал курс прямо на одно из них — пышное, густое... Я зажмурилась и всё-таки взвизгнула, когда мы слёту ворвались в клубистую и слоистую белизну. Как будто снова попали в дождь: воздух был мокрым, влага оседала на лице, на волосах, на одежде. Я открыла глаза: кругом вился непроглядный туман. В таком недолго заблудиться. Но Фалько не сбавлял лёта, стремясь всё время вперёд и вверх, и его уверенность передалась мне. Он знает, куда летит... Миг — и мы вновь объяты светом и лазурью, а облака стелются под нами бугристой снежной равниной.

Вот он какой — настоящий полёт, когда от напряжения немеют пальцы и захватывает дух, но это всё равно здорово, так здорово, что хочется петь и кричать. Дирижабли, аэромобили — всё ничто, фикция, обман. Полёт — это когда между тобой и небом ни металла, ни стекла, ни парусины, только ветер, и синь, и хлопки мощных крыльев, и два сердца рядом, стучащих, как одно…

Солнце ласкало щёки, но в воздухе чувствовался холод. И пусть. В колыбели сильных больших рук Фалько было тепло, уютно. И надёжно. Можно даже не держаться. Я с трудом расцепила пальцы, сплетённые в замок у него на шее и сложила руки на груди, чувствуя, как медленно расслабляются одеревеневшие мышцы. Фалько взглянул, улыбнулся, и я погладила его по щеке, потом спросила, куда мы летим.

— К месту встречи на границе с Кривисной. Остальные будут там.

— Твои братья? Это они дрались с мажисьерами?

— Да, — чувствовалось, что говорить налету ему тяжело, и я не стала больше ни о чём спрашивать.

30.2

30.2

Дважды мы спускались передохнуть. Первый раз — у лесного озерца, окружённого ивами. Фалько сразу припал к воде и пил так жадно и долго, то по-звериному лакая языком, то по-человечески черпая ладонью, что я забеспокоилась. Тяжело со мной? Устал, вымотался?

Он поднял голову, коротко, рычаще хмыкнул:

— Ты — пушинка. Подожди, я объясню, — сделал несколько больших глотков, погрузил в воду лицо, встряхнулся и сел на берегу, глядя на меня с высоты своего роста весёлыми яркими глазами. — Мир пронизан магнетической энергией. Когда не хватает массы для оборота, мы берём флюиды из земли, из воздуха, отовсюду... Создаём из них строительный материал для нового тела. Своего рода кирпичи. А кирпичам нужен раствор — вода. Воды всегда мало... В этом несовершенство механизма трансформации. Поэтому чаще всего мы ограничиваемся полуфазой — там массы равноценны. Но это не для всякого случая годится. И это пресно, скучно. Только в полной фазе оборота чувствуешь себя по-настоящему живым... А недавно я понял: решение есть. Надо выбрать форму, которой требуется мало воды. Или не требуется вовсе.