— Не знаю.

— Ты солгала.

— Нет. Я правда не знаю. Если бы ты всё объяснил...

— Солгала не сейчас — тогда. Ты научилась лгать?

— Нет. Не знаю. Что ты имеешь в виду?

— Ты не знаешь, — он смотрел на меня прищуренными глазами, но рук не отпускал.

И я стала рассказывать, как мажисьеры спрашивали о нём, и что я ответила, и что со мной после этого произошло.

— Ты можешь сказать, что я солгала. Но это не было ложью, это было... отрицанием правды. Или части правды. Я ведь на самом деле долго считала, что ты магнетик. И просто вспомнила, как это было — когда я совсем ничего о тебе не знала. То есть я сейчас думаю, что вспомнила, а в тот момент просто поняла абсолютно ясно, что не должна дать им ни малейшего повода для подозрений... Я опять много говорю, да? Как в тот день, когда меня чуть не сбил мобиль. Этот мобиль должен был меня напугать, но мог и убить на самом деле. Если бы ты промедлил хоть секунду. И это правда. Я тоже могла убить тебя одним словом, даже простым молчанием. Но это было всё равно что убить себя. Вопрос веры. Помнишь, ты говорил? Я правда чуть не умерла, мажисьеры страшно перепугались. Мне было очень плохо. А ведь я даже не солгала по-настоящему. Сейчас мне не плохо, мне хорошо. А солгала я или нет, это ты должен знать сам.

Кажется, моя сумбурная речь позабавила его. Улыбаясь, он подтянул меня к себе, взял за плечи.

— Откуда мне знать?

— Ты же первый сказал, что мы... партнёры. Я только повторила своими словами. Или это неправда?

Конечно, неправда. Но почему тогда в его улыбке столько нежности? Это тоже обман?

Он коснулся моей щеки, как тогда, в поезде. Я спросила:

— Скажешь, в тот день, на улице Пиньона, ты ничего не почувствовал? Не понял, что я... та самая?

— Комплементарный партнёр, так мы это называем, — его пальцы пробежали по моему подбородку, спустились на шею, замерли в ямочке между ключицами и снова двинулись вверх. — Если честно... не помню. Не знаю.

— Ты не знаешь, — повторила я его слова.

Щуриться не стала. Чтобы не дать влаге сорваться с ресниц.

Пусть видит блеск в моих глазах, пусть не знает, что это слёзы.

— Такие вещи, — проговорил он медленно, — никогда не понимаешь сразу, наверняка. Это приходит со временем. Сам я только сегодня осознал, перед самым поединком...

— Только сегодня? — я закусила губу.